Мир драконов. Пути и судьбы

— Что это была за тварь? — бушевал Сидри, похожий, если смотреть снизу, на раскидистый, огненного цвета куст. Очень странный куст, с руками и ногами, с басистым голосом, в кованых башмаках… — Эй, вы, стражнички, кого вы тут в своей речке разводите?!

Прибежавшие на крики стражники в жёлтых с красным — цветах Аркоса — накидках поверх кольчуг только руками разводили.

— Кто ж его знает, господин хороший. Может, сом?..

— Ну конечно, сом! Как же! Видали мы таких сомов!

Нэк лежал на берегу лицом вверх и молча переводил взгляд с гнома на мокрых с ног до головы Руфа и Мергольда, тоже очень странных, если смотреть снизу. Его всё ещё потряхивало, в голову лезла всякая чушь, но чистый воздух и тепло солнца быстро возвращали несостоявшемуся утопленнику силы.

— Это был… не сом… — пробормотал он, наконец. — Какой-то… зверь.

— Выдра, — сказал Руф, отжимая потемневшие от воды волосы. — Здесь живёт выдра. Не сердись на неё, она просто хотела поиграть.

— Да ты сбрендил, что ли, парень? — заревел Сидри. — Выдра? Знаем мы таких выдр! Лопни мои глаза, а только в этой образине было локтей восемь, не меньше! Её нужно немедленно изловить, слышите, вы?..

— Это была выдра, — сказал Руф упрямо. — Я знаю. Она не опасна, добрые люди. Просто заигралась. Не нужно её ловить. Больше она не станет так делать.

— Откуда тебе знать? — спросил Мергольд с подозрением. — На выдру эта зверюга, пожалуй, и правда похожа, но вот насчёт всего остального… Ты что, понимаешь язык животных?

— Вот-вот! — подбоченился гном. — Понимаешь, разве?

Руф посмотрел на них, взглянул на Нэка, вздохнул, а потом с явной неохотой проговорил:

— Не все Дети Древа ведут род от Безымянного. Некоторые из нас появились позже, когда мир уже был населён. Тогда люди и звери жили в согласии. И даже иногда… заключали союзы.

— Значит, вы происходите?.. — от удивления Нэк даже сумел подняться на локтях, хотя мгновение назад не мог даже пальцем шевельнуть. Подались вперед и остальные, даже неистовый гном перестал рассказывать шибальцам про металлические сети, которыми в его родных краях ловят всяких опасных тварей, и повернулся к Руфу.

— Да, — кивнул тот. — Мы все, весь род Орб — дети Выдры.

— Боги, но это же просто невероятно!.. Если позволите, мой господин, я запишу рассказ о ваших славных предках сразу же, как только наберусь сил, чтобы держать в руках перо! — воскликнул Нэк в нешуточном волнении. Он и помыслить не мог, что доведётся вот так сразу, в самом начале пути встретить настоящее чудо. Ну, может, не чудо, но нечто удивительное — точно! Раньше он о таком только в книгах читал. Человек понимает язык животных! Мыслимое ли дело? Нэк даже про страшную выдру думать забыл. Ну, напугался… Ведь теперь-то всё в порядке! Жив, здоров, чего же больше? Ерунда какая! А вот привезти из похода не только описание диких земель, но целую, быть может, книгу о Детях Древа, мало кому известных даже среди учёнейших из учёных — это уже совсем не ерунда! Нэк представил себе лица братьев, узнавших о его подвигах, их посрамлённый вид, покаянно склонённые головы — и к горлу подступил горький комок.

— Сейчас, сейчас, почтенные, — проговорил он сдавленно, — я ничего, я в порядке… только… только отдышусь немного, и…

Не успел ещё Нэк договорить, как содержимое его желудка вновь устремилось наружу. И на этот раз остановить непотребство сил у книгочея уже не нашлось.

Глава 3

Чем сильнее они углублялись в недра Серолесья, тем меньше Мергольду нравились происходящие с миром перемены. Он никогда не был сведущ в лесной жизни, но даже неразумный ребёнок сообразил бы, что тут дело нечисто. Невесть каким ветром сломанные и перекрученные ветки, сгнившие на корню деревья, падающие от малейшего толчка, другие деревья — растерявшие всю листву, с облезлой корой и страшными наростами на полуголых стволах… Не все, но многие, очень многие. И чем дальше, тем больше…

А ещё была пыль, оседающая на одежде и противно скрипящая на зубах. В какой-то момент Мергольду даже начало казаться, что он и вовсе не в лесу, а снова на Испытании Мужей своего племени, далеко на юго-западе Земли Коней, где благодатная зелёная степь сменяется сначала небольшими островками песка в море трав, а затем и самой настоящей пустыней. В тех местах жаркий ветер носил над землёй как раз такую же пыль, жёлтую и вездесущую, а лица приходилось заматывать до самых глаз.

И, конечно, были сны — тёмные и бессвязные, полные неведомых страхов и чёрного отчаяния. Они и раньше иногда посещали Мергольда, несколько раз в год, а то и чаще, но теперь стали приходить каждую ночь, и это было ужасно. Порой он вовсе не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок до самого утра, и потом клевал носом во время переходов.