Мир Гаора. 5 книга. Ургайя

Мелкие частые судороги пробегали по его лицу и телу, заставляя дрожать пальцы и дёргаться гримасой губы.

Нянька достала бутылку, налила коньяка в рюмочку и обмакнула палец.

— Осторожней, — предупредила Мокошиха, — захлебнётся ненароком.

— Знаю, — кивнула Нянька, смазывая ему губы и язык.

Показалось им или нет, но у него дёрнулся кадык.

— Сглотнул никак? — обрадовалась Нянька.

— Не спеши, — остановила её Мокошиха, — там ещё далеко.

…Чёрная спёкшаяся земля, оплавленные камни под ногами, сзади в спину бьёт твёрдый холодный ветер, и в лицо такой же твёрдый, только горячий.

— Ну, вот и дошли, — улыбнулся Стиг. — Стоять можешь?

— Да, — выдохнул он, потрясённо оглядываясь.

Впереди красное, багровое зарево, стеной, от чёрной земли до… он закинул голову и не увидел верхней границы огненной стены. Огонь? Так это и есть ты, Великий Огонь?! Справа… ощутимо тянет гарью, запахом горелого, нет, горящего мяса.

— Правильно, — кивнул Кервин, — там Тарктар.

Тарктар — огненные ямы с грешниками, а тогда…

— И опять правильно, — поправил очки Стиг. — А там Рлиймб, а за ним Эрлирзий.

— Нам пора, — извиняющимся тоном сказал Кервин. — Понимаешь, нельзя уходить далеко и надолго.

— За самоволку помнишь, что бывает? — рассмеялся Стиг.

— Нет, это не совсем самоволка, — поправил его Кервин. — Нас отпустили, но мы уже должны вернуться. Дальше тебе придётся самому. Справишься?

— Справится, — ответил за него Стиг.

Он молча смотрел на них, освещённых багровыми отсветами, совсем таких, как раньше, нет, всё-таки других, он только не может понять, что в них изменилось, но это они, они вывели его из Коргцита, а теперь…

— И не вздумай здесь оставаться, — строго сказал Стиг. — Скатишься опять туда, а во второй раз не вытащим.

— Он прав, Гаор, — кивнул Кервин, — такое бывает только раз. Конечно, я понимаю, тебе хочется…

— Мало ли чего ему хочется! — перебил его Стиг. — Не вздумай, понял? Ты нужен там. Это тоже дезертирство, понял?

Он кивнул.

— Всё, Адвокат, — Кервин нервно оглянулся на слышимый только ему зов и кивнул. — Да-да, идём.

— Да, пора, — Стиг поправил очки. — Давай прощаться, Отчаюга. Там не получилось, так хоть здесь. Удачи тебе.

Он беззвучно и бессмысленно шевельнул губами…

Трещавший метавшийся в плошке огонёк успокоился и стоял неподвижным жёлтым лепестком, отражаясь в чёрной густой жидкости. Мокошиха покачала головой.

— Не спешит, — кивнула Нянька. — Я же говорю, упрямый.

— Пойдёт, — возразила Мокошиха, — куда он денется. Ослабеет только сильно, потом тяжко придётся.

— Пусть выйдет, — вздохнула Нянька, — дальше уже мы поможем.

— Надо ждать, — Мокошиха поправила на плечах платок и строго посмотрела на плошку с огоньком.

…Он стоял и медленно озирался по сторонам. Что же ему теперь делать? Куда идти? В Огонь? Направо, к ямам, откуда несёт тошнотворным запахом горящих человеческих тел и слышится тоскливый стонущий вой — так кричат только от неизбывной, непрекращающейся боли? Нет, туда ему… незачем. Налево, следом, за ушедшими, растаявшими в красном тумане Кервином и Жуком? Он попробовал. И даже увидел. Поле оранжевых, как языки огня, лилий и колышущиеся над ними полупрозрачные то ли облака, то ли струи, слабо напоминающие человеческие фигуры. И даже вспомнил название огненных лилий — асфоделии. Но подойти поближе не смог. Воздух стал плотным и не пустил его, а от душного цветочного запаха запершило в горле и заслезились глаза. И он вернулся на холмик спёкшейся горячей земли, где в последний раз обнялся с друзьями. Они пожелали ему удачи и велели идти. Но куда? И назад нельзя. Сзади Коргцит, огромное ледяное озеро с крутыми скользкими склонами, если бы не Жук с Кервином он, даже и дойдя до берега, не смог бы выбраться. Это они своими горячими руками вытаяли для него ступеньки и помогли подняться. Нет, туда нельзя, в одиночку ему… нет, не сможет и… и он устал. Сейчас посидит, отдохнёт, соберётся с мыслями и силами и уж тогда… Он сел на колючую твёрдую землю, горячую, но терпеть можно, обхватил руками колени и уткнулся в них лбом. Вот посидит, совсем немного, ну хоть чуть-чуть…

— Опять трусишь? — строго сказал над ним знакомый голос.

Он вскинул голову, и оторопело заморгал.

— Сержант? Ты?!

— А кто же ещё?

Сержант возвышался над ним, не старый ещё, и уставной «ёжик» на голове чёрный, только слегка тронутый сединой на висках, и в кулаке зажата трубка, пуговицы и поясная пряжка блестят, только сапоги чуть присыпаны серым пеплом и оранжевой пылью, нет, пыльцой… пыльцой?

— Ты шёл через… лилии?

— Наблюдателен, молодец, — одобрительно кивнул Сержант. — Это ты правильно, без этого солдату не выжить. А вот что на вопрос не ответил, за это врезать тебе надо. И что приказ не выполнил, врезать вдвойне.

— Ну, так врежь, — устало ответил он, опуская голову. — В первый раз тебе, что ли?

— Дурак, — вздохнул над ним Сержант. — Рано, видно, я тебя сделанным посчитал. Как был разгильдяем, таким и остался.

— Я не разгильдяй, — угрюмо буркнул он, не поднимая головы. — Я лохмач.

— Нашёл чем хвастаться. Тебе что было приказано? Ну, так выполняй.

— Отдохну и пойду, — нехотя ответил он.