Мир Гаора (СИ)

   Была бы стервушка с клеймом или он без, он бы с ней живо разобрался. А так... Рабу любой свободный - господин, даже такая соплячка... В кухне чисто, на стенах блестят белые с синими узорами тарелки, Моорна когда-то показывала ему такие в музее и долго с жаром рассказывала, как хорошо, что сохранились эти свидетельства далёкого славного прошлого дуггуров, а здесь они зачем? Едят на них вряд ли, значит, для красоты. А в остальном... кухня как кухня, плита, полки, шкафы, большой белый холодильник, раковина...

   - Садись, поешь.

   Оказывается, пока он озирался, Ларга поставила на стол тарелку с бутербродами и большую фаянсовую кружку с дымящимся чаем.

   - Спасибо, госпожа Ларга, - почти искренне сказал Гаор, усаживаясь к столу.

   - Тетя! - возмутилась Нисса. - Можно было и в разовую ему налить. Вы что же, будете мыть за ним?!

   - Нисса! - уже всерьёз строго сказала Ларга. - Не вмешивайся, когда не понимаешь. Идём, поможешь мне. А посуду он сам за собой помоет.

   Спасибо Огню, убрались. Гаор сел к столу и впился зубами в бутерброд. Оказывается, он здорово проголодался. И даже успел замёрзнуть, пока стоял во дворе. Во всяком случае, сейчас он ел, наслаждаясь горячим чаем и бутербродами. К концу кружки он понял, что чай сладкий, а на пятом бутерброде прочувствовал, что они не только с колбасой, но и с маслом. За такую жратву пусть зовут его Або, или ещё как. Как он слышал в посёлках? Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Он вытряс в рот последние капли, целых пять мгновений посидел, сыто отдуваясь, и встал. Что-то ему говорили насчёт посуды. Ну, не совсем ему, но и он всё же не такой дурак.

   Гаор снял и повесил на спинку стула свою шофёрскую куртку, закатал рукава рубашки и пошёл мыть посуду. Посуды всей - кружка да тарелка, и особо не грязные, и.. ага, вот он, всё тот же универсальный, а сушка где? Ага, вот она. Он поставил кружку и тарелку в решетчатый навсной ящик и остался стоять у раковины, опираясь обеими ладонями на её край.

   - Всё правильно, - сказал у него за спиной голос Ларги.

   Гаор вздрогнул и обернулся к ней. Он что, вырубился? Но она, похоже, ничего не заметила.

   - Бери свою куртку и иди за мной.

   - Да, госпожа Ларга.

   Венн велел устроить его где-нибудь. Этим "где-нибудь" оказалась маленькая комната со скошенным потолком под лестницей. Здесь теснились раскладная кровать, два табурета и вешалка. Места осталось ему как раз встать посередине. На кровати свёрнутые рулоном тюфяк, подушка и одеяло, а на табурете стопка постельного белья. И пока он застилал себе постель, Ларга принесла ему сменную одежду. Тёмно-клетчатую рубашку, старые брюки и армейские ботинки. Всё ношеное, но целое и чистое.

   - Спасибо, госпожа Ларга.

   Она кивнула:

   - Переодевайся и иди в гараж. Комбинезон для работы там. На обед я тебя позову.

   Ему хотелось спросить про душ и прочее, но он сдержался и ответил положенным:

   - Да, госпожа Ларга.

   И остался один. В крохотной, меньше его повалуши в Дамхаре, комнатке. И опять без окна. Интересно, а что здесь было раньше? И сам себя оборвал: "А это уже не интересно". Дверь закрывается? Да. Но не запирается, вернее, есть крючок снаружи. Ну, будем надеяться, маленькая стервозина не вопрётся, пока он переодевается. Гаор переоделся, развесил на вешалке куртку, белую рубашку, хорошие брюки, поставил вниз ботинки и вполне уверенно - странно, но он как-то всегда сразу запоминал, что и где - по внутреннему коридору мимо кухни прошёл в холл и вышел во двор.

   Похолодало, шёл мелкий не тающий на земле снег. Всё было белым, чужим и холодным. Гаор быстро перебежал к низкому и широкому кирпичному гаражу. Двери не заперты и не открываются, а сдвигаются вбок. Выключатель у двери. Два мотоцикла: один старый и сразу видно, что побывал в переделках, и совсем новенький, мощный. Легковушка, похожая на ту, что была у Фрегора разгонной, место для "коробочки", ещё одна машина, похоже, гоночная. Ни хрена себе, с такими он не работал. Большой, толково заполненный стеллаж с необходимыми верстаками и прочим. А комбинезон? Ага, вон висит. Ну, за работу, отрабатывай жратву и ночлег.

   Работа в незнакомом месте, с незнакомыми машинами, да ещё руки болят, и время от времени глаза слезятся, и кружится голова... Так медленно и неуверенно он ещё никогда не работал.