Мир Гаора (СИ)

   - Где ты учился? - негромко спросила Ларга.

   - Общевойсковое училище, госпожа Ларга, солдатское отделение, полный курс.

   - И конечно, круглая десятка, - язвительно сказал Нисса, входя в кухню.

   - По черчению девятка, госпожа Нисса, - улыбнулся воспоминаниям Гаор.

   - Ты что? - удивилась Нисса, раскладывая на столе учебники и тетради. - Ботан?

   - Кто я?! - Гаор так удивился услышанному, что забыл добавить положенное обращение.

   - Ну, ботаник, так, кто в учёбу закопался, зовут, - вздохнула Нисса, усаживаясь за стол напротив него, - очкарики, никакого удовольствия от них.

   Гаор кивнул. Очкарик, глиста учёная, червь книжный, - так называли в училище Жука и ещё нескольких. Его не рисковали, хотя он учился лучше многих, но он всегда мог врезать. А теперь, значит, ботаники, ботаны. Наверняка так же дразнили и Туала, тем более, что Туал носил очки. Почему носил? - тут же суеверно остановил он себя. Нет, носит. Кервин, Жук... нет, пусть больше никого. Гаор опустил правую руку под стол и, скрестив пальцы, начертил в воздухе крест - знак Огня. Матерей ему звать нельзя, и он опоганен, и они дуггуры, а Огонь... Огонь многое может, а они-то все перед Огнём чисты.

   - Вот, ты пока алгебру посмотри, - вывел его из раздумья голос Ниссы.

   - Да, госпожа Нисса, - взял он тетрадку.

   Обложка в наклейках - цветочках и бантиках, а внутри... кляксы, зачёркивания, исправления... Н-да-а, в училище за такую тетрадь могли и карцер впаять, а уж дневальным и без увольнительной как нечего делать.

   Он добросовестно проверил последние страницы с домашним заданием.

   - Ты карандашом исправляй, - сказала Нисса, - я потом чернилами обведу.

   Склонив голову набок и навалившись грудью на стол, она переписывала его решение, старательно высунув кончик языка.

   - Нисса, сядь прямо, - сказала Ларга.

   Она тоже села к столу с каким-то шитьём.

   - Мне так удобнее, - ответила Нисса.

   Гаор снова улыбнулся, вспомнив училище: там сержанты-воспитатели вбивали в них выправку ударами по спине или ставя на устные предметы к стене навытяжку.

   - А геометрию тоже можешь? - спросила Нисса, забирая у него тетрадь по алгебре и протягивая для проверки физику.

   - Могу, госпожа Нисса, - кивнул Гаор.

   Геометрию, особенно стереометрию, как основу фортификации, им ставили очень серьёзно. Ему почему-то стало совсем хорошо и спокойно, даже воспоминания об училище и сразу неизбежно о Жуке не царапали. Может... говорят, когда у ушедшего нет злобы или обиды на оставшихся, то и вспоминается о нём легко. Так что? "Неужели простил Жук?" - с робкой надеждой подумал Гаор, аккуратно исправляя карандашом перевранную формулу.

   - С ума сойти, какая идиллия! - весело сказал голос Венна за его спиной.

   Гаора мгновенно подбросило и развернуло лицом к двери. Венн, весёлый, в кожаной с меховым воротником куртке стоял в дверях и оглядывал их блестящими смеющимися глазами. Первой нашлась Ларга.

   - Добрый вечер, майор, - улыбнулась она.

   - Добрый вечер, Ларга, - улыбнулся ей Венн. - Всё правильно, всё должно использоваться с максимальной эффективностью. Нисса, сочинение не пробовала ему поручить? Сочинения у него здорово выходят.

   На последней фразе Венна Гаор ощутил смертный холод. Чёрт, сволочь тихушная, это он про что? Нисса мгновенно собрала свои тетради и учебники и убежала из кухни.

   - Всё, Рыжий, - встала, собирая своё шитьё, Ларга, - можешь идти отдыхать.

   - Спасибо, госпожа Ларга, - пробормотал Гаор, настороженно следя за Венном: как бы не пришлось сейчас за руль садиться.

   Но Венн кивнул, подтверждая распоряжение Ларги, и Гаор, гаркнув положенное: "Да, мой господин!" - вылетел из кухни как по сигналу боевой тревоги.

   У себя в комнатушке он сел на кровать и прислушался: пока Венн внизу, ему лучше не выходить. Начальству на глаза не попадаться! - тоже усвоенная ещё в училище мудрость предков. Так что подождём, пока стукнет верхняя дверь, а пока переобуемся и... и немного полежим.

   Гаор разулся, скомканные пропотевшие носки засунул в ботинки и вытянулся на кровати, закинув руки за голову. Гасить свет он не стал, опасаясь сразу заснуть. Ну что, раб, морда рабская? Живёшь? Тебе что сказали? Выживи, но не за чужой счёт. А ты? А что я? Я никого не подставил, чужого куска не взял. А Жук? Кервин? Они за тебя, из-за тебя погибли. И опять скажешь, что твоей вины в этом нет? Не скажу, есть вина, знаю, но... Но нельзя мне самому себя. Я на задании, в разведке. Не ври, самому себе не ври. Ты когда в последний раз папку открывал? После допроса ни разу, но... но нельзя было. В камере не в себе был, от боли ничего не помнил, не соображал. Ну, так сейчас открой и запиши. Нет, не могу, больно ещё. По-живому болит.

   Он спорил сам с собой, понимая, что спор нечестный, что в поддавки сам с собой играет, выискивая не объяснения, оправдания. Чёрт, он хочет жить, хочет выжить. Зачем? После всего... а вот что ещё будет? Всегда найдётся более страшное. Страшнее допроса под током? Страшнее пресс-камеры?