Мир, где меня ждут

— ТЕБЕ ПЛЕВАТЬ НА ВСЕХ! АБСОЛЮТНО НА ВСЕХ, ДАЖЕ НА НЕЁ! — Констанция была не в себе и билась подо мной, словно рыба, выброшенная на берег. — МОЯ ДОЧЬ! КАК ТЫ СМЕЕШЬ! КАК ТЫ МОЖЕШЬ ТАК СПОКОЙНО ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ!

Констанция уже срывалась на истерический крик, что значило будущую истерику и слёзы. Тогда мне будет удержать её легче.

— ТЫ НЕ РАСТИЛ ЕЁ! НЕ КОРМИЛ! НЕ ЗАКРЫВАЛ СОБОЙ ОТ СТРЕЛ! ТЫ НЕ ИСКАЛ ЕЙ ПРОПИТАНИЕ, КОГДА ЖРАТЬ БЫЛО НЕЧЕГО! ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ! ТЫ ПРОСТО УМЕР! — Констанция начала плакать, плавно перейдя к основной претензии. — ТЫ ПРОСТО УМЕР И ОСТАВИЛ МЕНЯ С НЕЙ! ТЫ ПРОСТО УМЕР, ТАК И НЕ УВИДЕВ СВОЕГО РЕБЁНКА! СВОЮ ДОЧЬ! ТЫ ПРОПУСТИЛ ВСЁ! ТЫ ТАК И НЕ УВИДЕЛ, КАК ОНА РАСТЁТ! КАК ТЫ ЖИВЁШЬ С ЭТИМ?! ТЫ БРОСИЛ НАС! БРОСИЛ СВОЮ СЕМЬЮ! ТЫ МОГ УЙТИ С НАМИ! НО РЕШИЛ ПОВЫКАБЛУЧИВАТЬСЯ И ПОМЕР! КАК ТЫ МОГ БРОСИТЬ НАС!? КАК ТЫ МОГ! Как ты мог! Почему ты не ушёл с нами! Почему ты умер и оставил меня с дочерью одну?! Почему… почему ты выбрал смерть…

Её визги перешли в тихие бормотания, сопли, слёзы и причитания.

Теперь по крайней мере я знал, почему Констанция ко мне так неровно дышит.

Она говорит так, словно от меня что-то зависело, словно я мог что-то исправить. Она обвиняла, что я бросил их, пропустил взросление дочери и вообще отсутствовал всё это время, словно… Словно я разрушил мечту, которую она уже видела на горизонте. Разрушил нашу возможную семью.

Так себе претензия, но теперь я видел, как это видела Констанция.

Эта истеричка, которая наконец перестала брыкаться подо мной, просто рыдала.

— Моя девочка… она же глупая… куда… как… какой муж, ей самой нужна забота… моя доченька, единственная дочь… как ты мог упустить её… как ты мог её не уберечь… я же поверила тебе, доверила тебе своего ребёнка… мой ребёнок…

Постепенно все её причитания с хныканьем между ними сошли на «у-у-у-у», и она просто сжалась в комок, рыдая куда-то в одеяло. Что касается Эви, то она пришла в себя сама, хотя и была немного заторможённой.

Глядя на меня слегка туповатым взглядом, она спросила:

— Патрик… что нам делать?

— Всё как обычно, Эви, попробуем выиграть войну.

— Я про дочь.

— Ты Фемию и в свои дочери записала?

Вот уж точно семейка лесбиянок. Всё как по классике. Я даже знаю, кто кому обычно.

— Она росла на моих глазах. Я тоже заботилась о ней. А теперь её нет…

— Она есть. Просто её украли. Засранцы…

— Почему ты так спокоен? — посмотрела Эви на меня. Её глаза уже блестели. — Тебе всё равно?

— Мне не всё равно, — я вздохнул. — Именно поэтому я стараюсь сохранить холодную голову, чтоб трезво оценить всё. И когда наступит момент, вытащить её даже из самой глубокой задницы. Истерикой и бешенством её не спасти.

— Тебя тяжело понять. Кажется, что тебе просто плевать, — она посмотрела на противоположную стену.

Да меня вообще любят неправильно понимать. Считают меня монстром и видят во мне того, кого хотят видеть. Лишь бы обосрать…

— Всё будет в порядке, Эви.

— А откуда тебе знать, — хрипло спросила Констанция, взяв в себя кое-как в руки и глядя на меня опухшими глазами.

— Потому что…

Потому что это пахнет нехорошо.

— Я просто знаю. Как знал, что поступаю правильно, спасая тебя.

Мы замолчали. Каждый думал о своём, и я не мог сказать, о чём думают те двое, однако точно знал, о чём думаю я сам.

Ни о чём хорошем. Я не долбоёб, как бы не пыталась мне внушить это система, и вижу всё. Как вижу то, к чему всё катится. Пиздец всегда приходит неожиданно и неотвратимо. Однако в этот раз он решил заранее постучаться ко мне, чтоб предупредить.

— Я пойду вниз, — пробормотала Эви. — Хочу глянуть, как там дела. Думаю, что командиры сегодня обойдутся без нас, если только не возникнет эксцессов.

— Если что, пусть зовут меня, — сказал я ей вдогонку, глянув на Констанцию. Вряд ли сегодня, да и завтра она будет дееспособна.

Эви ушла. Её шаги скрипом половиц отдавались здесь, свидетельствуя о том, что она ушла.

Было тихо. Так тихо, что можно было расслышать шум боя за стенами, далёкие приглушённые хлопки выстрелов пушек и ружей.

— Ты спасёшь её? — тихо спросила Констанция. Словно сомневалась во мне.

— Тебя же спас тогда, хотя мы были куда дальше друг от друга, чем Фемия и я.

— И ты умер. Устроив кровавую бойню.

— Не удивлюсь, если на этот раз всё кончится так же, — пожал я плечами. — К тому же не имеет значения, сколько я убью тех, кто к этому причастен, разве нет?

— Она твоя дочь, — сказала хрипло Констанция, словно пародировала Мамонту.

— Спасибо, а то я не знал, открыла мне вселенную.

— Ты должен вернуть её, Патрик. Она единственное, что осталось у меня. Ради чего я вообще существую здесь. Ты…

Я подошёл, наклонился и чмокнул её в губы. Мокрые и солёные от слёз, слегка потрескавшиеся и грубые.

— Всё будет тип-топ. Я всегда выигрываю. И всегда одерживаю верх. Вы, графы, горная империя, скоро и королевство. Я всё разрушаю и всех убиваю. И если я берусь за дело, то можешь быть уверенной — я добьюсь своего, даже если мне придётся уничтожить всё на своём пути.