Мир, где меня ждут

На милом лице девушки робко замерло выражение тихого счастья, и Демиан промолчал, страшась спугнуть его, словно хрупкую бабочку, яркое чудо, вестницу скорого лета, невесомым лепестком опустившуюся на подставленную ладонь. А на душе будто сжимаются раскалённые клещи заплечных дел мастера. Неужели… И ведь разумом понимает теперь, что таятся где-то в глубине её сознания воспоминания о той жизни… Когда они, так недолго, но были вместе. Были единым целым, неделимым. Но так глубоко… Груз скольких лет она должна скинуть с себя, чтобы добраться наконец до памяти Сантаны? И в какую цену ей встанет это? Нет, плата может оказаться слишком высока, пускай лучше всё останется так, как есть! Он не вправе рисковать ею. Его памяти о прошлом достаточно им двоим…

Магистр откинул капюшон с головы хранительницы, осторожно распустил узел удерживающих плащ завязок. Тёмная материя шорохом осенней листвы упала к их ногам… И ответный поцелуй, трепетный и благодарный, без слов говорит об искреннем самоотверженном чувстве. Тонкие руки доверчиво обвились вокруг шеи. От неловкого движения вдребезги разбился наполненный глиняный кувшин, расплескавшаяся вода залила угли, и костёр обиженно зашипел, брызгая во все стороны искрами. Но молодые люди этого даже не заметили.

Демиан не сразу понял, что это всего лишь сон — настолько реальным он казался. С интересом изучил свою странную, необычного покроя одежду, машинально заправил за ухо непривычно длинную прядь, выбившуюся из стянутого тёмной лентой хвоста. У сна были свои законы. Золотистого узора — 'прикосновения Анолис' на запястье, понятное дело, не оказалось. Зато появился зигзагообразный шрам, оставленный когда-то Аваллару увенчанным шипами щупальцем болотника. Насколько хватает глаз — неровное полотно невысоких холмов, густо покрытых цветущим разнотравьем. Кое-где разбросаны горстью неведомого сеятеля редкие деревья с раскидистыми нарядными кронами. И небо, по которому степенно пасутся отары белорунных облаков, как-то по-особенному, по-летнему синее, по горизонту испещрённое чёрными галочками птиц. Чересчур идиллическая выходит картинка, несвойственная их прошлой жизни…

Невысокая девушка с венком из цветов и колосьев на голове и в непритязательном светлом платье с широкими рукавами, стянутыми тесёмками пониже локтя, уютно расположилась на траве. Широкая юбка перевёрнутым веером улеглась, едва приминая сочные стебли мать-и-мачехи, из-под обшитого незатейливым кружевом подола высовывались маленькие босые ступни. Можно было бы подумать о том, что девушка просто создана для этого светлого радостного мира, что она является неотъемлемой его частью. Но Демиан знал правду. Ничего, из того, что он сейчас видит, нет, есть лишь бесплотный мираж, вроде тех, что мерещатся умирающему путнику, заблудившемуся в пустыне. Есть лишь призрачная фата-моргана, что посылает ему умершая десять тысячелетий тому назад его любимая синеокая ведьма.

Сантана не спешила заговаривать первая, только смотрела на него снизу вверх, задумчиво теребя густую косу, перекинутую через плечо. Среди ярких каштановых прядей как никогда резко выделялись, кололи глаз, белые, словно бы ведьма решила вплести в волосы серебряные нити. Демиан мысленно пообещал себе, что в жизни Марины никогда не будет причин для появления таких сомнительных 'украшений'. Кровавого пятна на груди Сантаны в этот раз не было, но на шее поблёскивала цепочка, на которой — он это точно знал — висел тот самый кинжал, пусть она и ныряла за круглый вырез платья. Пророчице успела надоесть бессмысленная игра в молчанку, она приглашающе похлопала ладонью по земле рядом с собой. Демиан послушно опустился на душистое покрывало, закинул руки за голову, терпеливо ожидая, что скажет ему погибшая возлюбленная, зачем она захотела встретиться с ним, создав эту существующую только для них двоих зыбкую реальность. По невозмутимо спокойному небу лениво проплывали безразличные облака.

— Близится смена эпох, — ничего не выражающим тоном промолвила Сантана, словно бы продолжая давно начатую беседу. Её тоже, казалось, заворожило неспешное перемещение белых клубов. Ведьмак с напускным безразличием передёрнул плечами, насколько это было возможно в положении лёжа. И услышал, как тихонько вздохнула ведьма — ей самой не хотелось заводить этот разговор, и дорого бы она дала, чтобы никогда-никогда не было повода его начинать. Демиан невольно вздрогнул. Она и так отдала для этого всё, что у неё было и даже немного больше. Но кому-то эта плата показалась недостаточной, и теперь всё повторяется снова. Только не это… — Демиан, ну ты же не можешь не понимать, что приближается? От того, что ты закроешь глаза, ничего не изменится. Зима придёт, и на земле будет лежать снег, даже если хорошо представить, что это пух тополей… От судьбы не убежишь, как ни старайся…

— Ты так спокойно об этом говоришь! Судьба, судьба… всё больше я убеждаюсь в том, что этой злобной стерве больше дела нет, кроме как истязать нас снова и снова!.. Я всего лишь хочу немного покоя! Разве я многого прошу, Сантана?!