Мир, где мне будут рады

— Мэйн? — забеспокоилась Фемия, шагнув ко мне ближе.

Вот же жопа… и угораздило так вляпаться. Страх танцевал на моих рёбрах лезгинку, а сердце выдавало за двести. Но я взял себя в руки, придавая себе налёт той холодности, которую использовал иногда в разговорах.

Вдох… Выдох…

— Не так я рассчитывал встретиться с тобой, Констанция, — сказал я, оборачиваясь.

Пистолет тяжестью оттянул руку.

Грохнул выстрел.

Я смотрела и не могла поверить глазам. Казалось, что за долгие годы они впервые стали подводить меня.

Невоспитанный парень, который так отчаянно не хотел оборачиваться и почём зря играл на моём терпении, теперь смотрел мне в глаза.

И я потеряла дар речи.

Просто не могла ничего сказать или даже пошевелиться от шока, видя перед собой лицо давно потерянного человека, что стал уже легендой в нашем мире. Я даже уже с трудом вспоминала его лицо, и мне он казался чем-то далёким, необычным и нереальным. Словно всё произошедшее со мной было лишь сном.

Он погиб, спасая меня. Оставил нас двоих и подарил мне замечательную дочку, которой частично достался его тяжёлый характер. Его не было столько лет, и мы уже не тревожили память о нём.

Он умер для нас. Погиб, ради своих товарищей по команде. Погиб хороши другом и забавным любовником.

И вот теперь он передо мной.

Патрик… ты… ты не изменился.

В его руке что-то мелькнуло. Я бы могла выбить это без проблем. Я могла стрелу поймать рукой, но от шока я не сдвинулась с места. Меня словно парализовало. Я просто стояла и смотрела на него, пытаясь понять, кто передо мной.

Раздался грохот.

Такой, словно молния ударила рядом со мной. Боль пронзила колено и то предательски подогнулось. Я и так с трудом стояла на ногах, а теперь просто упала на пол, словно рыцарь с лошади.

В первый раз за много лет я оказалась поверженной и лежала на полу.

Но даже при этой адской боли, когда я даже не заметила, что ранило меня, я не могла отвести от него взгляд.

— П-патрик?

Я столько тренировала свой голос. Чтоб он был строгим, слегка низким, сильным и мужественным. Но сейчас он сорвался на девчачий, словно мне снова шестнадцать, и я в первый раз познаю любовь с соседским мальчишкой.

А он уже схватил мою дочь… свою дочь и приставил к её голове странную штуку, из которой ранил меня.

А я всё равно не могу прийти в себя.

— Патрик? Это ты?

Мне просто не хватает сил поверить в то, что я вижу. И мозг просто отказывается верить в это. Он был мёртв. Он должен быть мёртв. Столько лет прошло, никакая некромантия не поднимет человека после подобного!

Я могла наброситься на него, но теперь он в руках держит свою дочь и тычет ей в голову чем-то опасным. Мой момент, когда я могла что-то исправить, был упущен.

— Прости меня, Констанция. Ты не оставила мне выхода.

Ничего общего с тем голосом, что был раньше. В нём нет той жизни и той молодости, которая была в прошлом. Я чувствую это.

Теперь это холодный, сильный, тёмный и без капли какого-то раскаяния или жалости голос. Голос человека, что не остановится не перед чем ради своей цели. Кажется, теперь я отчётливо вижу в нём антигероя. Он пройдётся по всем и не оставит за собой ничего кроме выжженных полей и городов.

— Ч-что ты делаешь? — я просто не в силах пока вернуть своему голосу силу. Не в силах поверить, что вижу его.

— Останавливаю вас, — ответил он.

— Ты… как ты смог… ты умер. Ты умер! Мы хотели воскресить тебя, но… твоё тело… мы не нашли его… мне жаль… Мне очень жаль. Эви плакала из-за бессилия. Мы хотели тебя воскресить…

— Нет необходимости объясняться, — покачал он головой. — Меня в любом случае воскресили.

— Мы хотели… мы честно хотели тебя… Зачем ты останавливаешь нас?

Если раньше его имя вызывало у меня смех, то теперь оно ассоциировалось с чем-то нехорошим. Его имя из забавного становилось чем-то жутким и внушающим страх.

— А ты так и не поняла, фемка? — родное, уже не обидное имя могло бы согреть мне душу, но не в этот момент.

— Мы хотим… объединить королевство. Мы хотим исправить последствия войны…

— И ты в это веришь? — перебил он меня. В его голосе слышалась злая усмешка. — Нет, серьёзно, фемка, ты в это веришь? Что сможешь этим что-то изменить? Очнись, ты же тактик!

— Но это…

— Вы не решаете проблему! Вы только оттягиваете неизбежное. Блять, да рано или поздно это выйдет из-под контроля. И тогда или будет вновь гражданская война, или вас просто разделят на кусочки другие страны. Хочешь сказать, что этого ты не заметила?

— Нет, оно поможет…

Он вздохнул, словно разговаривал с неразумным ребёнком.

— Что и требовалось доказать. Добру не одолеть зло. Вы пытаетесь исправить ситуацию своими старыми мягкими подходами. Заклеиваете трещины на здании, но не пытаетесь снова всё перестроить.

— И ты предлагаешь… — я кажется поняла. Слишком хорошо поняла его план, который был очень прост и вполне логичен. Его подход не изменился. — Но это… погибнут люди!

— Они всегда будут гибнуть, — бросил он с холодной безразличностью. — Всегда будут гибнуть, что бы вы не сделали. Но своими действиями вы обрекаете абсолютно всех. Вы изжили себя.