Мир, где мне рады

— …этот невероятный по своей жестокости и немыслимости акт насилия не останется без внимания и безнаказанным. Каждый виновный будет найден и наказан с соответствием закона. Вся страна с замиранием сердца следит за происходящим, и каждый выражает соболезнования семьям погибших в эти чёрные дни. Мы будем следить за развитием событий.

Мало кто заметил, насколько двусмысленно прозвучало это.

Возможно потому, что никому до этого в данный момент не было дела. Общество, привыкшее к спокойствию, слегка напряглось от такого буйства и обилия смертей. Несмотря на то, что каждый день из-за аварий погибает куда больше людей, всех волновало, что в гетто убивали друг друга бандиты в огромных количествах, хотя это было правдой лишь отчасти.

Телеведущие переключились на другую тему: защита прав ящериц в силиконовой долине и стоит ли вести уголовное наказание за домогательство, если ты сводил девушку в кафе, не получив от неё разрешение в письменной форме.

Однако стоило им начать говорить, как телевизор мигнул. Вместо программы новостей на экране появился сайт Лос-Анджелеса. Открылась новая страница и появился список людей, что погибли за эти три дня. Фамилия и Имя слева, дата рождения справа. В поисковой строке появилось имя и фамилия.

Роза Бросс.

Поисковик тут же выдал: не найдено.

В зале послышался едва слышимый вздох, выдающий, что здесь кто-то находится.

В одном из больших кресел, что были развёрнуты к телевизору, сидела женщина. Она пустым невидящим взглядом смотрела в экран огромного телевизора, мыслями пребывая совершенно не здесь.

Женщина была действительно красива. Никто не мог дать ей точный возраст из-за того, что выглядела она куда моложе, чем было указано в её паспорте. Просто бывают такие люди, которые умудряются выглядеть куда моложе реального возраста, кто-то благодаря своему организму, а кто-то пластической операции.

Но эта женщина имела естественную молодость. Она выглядела как та, которой уже сорок, но никак не шестьдесят. Единственное, что могло указать на реальный возраст, морщинки да седеющие волосы.

Сейчас она выглядела уставшей и больной; бледное лицо, синяки под глазами, впалые щёки, вид человека, которого захватила депрессия, и это было не далеко от правды. С того самого момента, как новости о случившемся разнеслись по всем СМИ, она неотрывно смотрела телевизор и проверяла этот злополучный сайт, отрываясь лишь на моменты, когда надо было готовить кушать или заботиться о младшей дочери. Всё остальное время…

— Ты опять здесь сидишь, — вздохнул мужчина, включая свет в зале, который на мгновение ослепил женщину. — Не волнуйся…

— Волнуюсь, — слегка хрипло ответила она. — Моя дочь. Моя… моя доченька. Она там, в этом… этом… этом гадюшнике… и теперь, когда всё…

Казалось, что она сейчас разревётся.

Мужчина, который выглядел куда старее своей жены, хотя по возрасту они были практически ровесниками, подошёл к ней и обнял со спины за шею.

— Всё будет в порядке.

— Нет… она там. Она присылает эти… эти…

— Открытки, — подсказал он.

— И я… не знаю где… моя… доченька… — она всхлипывала, стараясь удержать истерику. — Дочка… моя… за что со мной так… А эти… убивают друг друга и никак не убьют… Когда же они сдохнут…

Она подняла голову и посмотрела в глаза своему мужу, который изменил её жизнь, сделав хоть ненадолго, но счастливой. Пусть хоть и несколько лет, но она была счастлива. Почувствовала, что такое жить, а не выживать. Что такое иметь силы, чтоб посвятить себя семье, а не одной работе.

В прошлой жизни она так мало проводила времени с сыном. Так мало говорила, что любит его. А теперь уже и сказать ничего не может, потому что его нет.

Но вот казалось, что она живёт, смогла оставить всю боль позади. Счастлива.

Счастлива, пока у её младшей дочери не обнаружился рак. Рак, который медленно убивал и заставлял чахнуть её цветок жизни на глазах.

Она пыталась быть счастливой пока её старшая дочь не поругалась с ней и не сбежала, прихватив с собой её кошелёк. Теперь от той было ни слуху, ни духу. Лишь открытки, которые свидетельствовали о том, что она ещё жива. Но она, ОНА, МАТЬ, не могла прижать её к себе, обнять, почувствовать её тепло, её запах. Почувствовать своего ребёнка. Она бы всё простила, лишь бы её Розочка вернулась обратно.

А её младшенькая Мишель? Её маленький цветочек! Она умирала буквально на её глазах. Женщина не могла увидеть эти искорки в глазах дочери, эту плещущую энергию, что была свойственна её Мишель до страшного диагноза и обострения болезни. Сейчас она видела лишь худощавое лицо, впалые глаза и слабую улыбку, на которую той едва хватало сил. Она словно вернулась на десятки лет назад, когда наблюдала ту же картину, но со своим старшим сыном.

Она была готова визжать от боли в душе и лезть на стену. Почему каждый раз забирают у неё самое дорогое? Много ли она просила от жизни? Просто жизни её детям. Она всегда отдавала всю себя своим детям и отдала бы себя полностью, если бы это их спасло.