Мир, где приносят в жертву планеты

– Причем тут Келлер? – так же серьезно спросила Джуд.

– Помнится мне, он выращивал убойную травку, – теперь в голосе Феликса сквозило веселье.

– Я трезвая и не накуренная, если ты об этом, – по-прежнему хмуро сказала Джуд.

– И ты правда пробовалась на роль влюбленной самки атараксиков?

– Представь себе.

– Ого!

– Вот-вот. – Джуд помолчала, слушая, как Феликс тяжело дышит в трубку. – Так что, если ты хочешь предложить мне нечто подобное…

– Я предлагаю тебе роль жены абсорбера, – сказал Феликс охрипшим от молчания голосом и громко откашлялся. – Как тебе такое?

– Кто еще в списке?

– Никого. Роль твоя, если ты согласна.

– С чего бы это?

– С того, что я вижу тебя в этой роли.

– Так ты все-таки решил снять свой первый фильм?

– Это будет нечто.

– Нечто? – уверенность в голосе старого друга заставила Джуд засомневаться. – Ты что, решил снять один из тех фильмов, где все куда-то бегут и кого-то убивают?

– Никто никого не убивает. И никто не бежит.

– Так это драма?

– Ты и в драмах перестала сниматься?

– Влюбленная в человека жена атараксика считается?

– Так это была драма?

– Трагедия! – Джуд нервно хихикнула. Разговор с другом успокаивал, помогал забыть о неудачах. – Когда можно будет прочитать сценарий?

– Сценария нет.

– Что?

– Только сюжет. Я не хочу много выдумывать. Возьмем все из жизни. Каждый из актеров встретится со своим персонажем. Я хочу, чтобы вы видели их, понимали, а не играли, основываясь на моих словах и описаниях.

– И как зовут моего героя.

– Субира Боне.

– Негритянка?

– Нет.

– Но ее имя…

– Эту тайну нам еще предстоит узнать.

– В трагедии не должно быть тайн.

– Значит, принимай это как неизбежность. – Феликс помолчал и добавил: – Может быть, это была просто причуда ее родителей.

– Может быть, – кисло согласилась Джуд, но идея, что свою героиню она будет создавать сама, пришлась ей по душе. Это уже не начало карьеры. Нет. Это уже серьезная роль, где режиссер смотрит на нее как на профессиональную актрису, а не на девушку с пышной грудью, которую берут в фильм, где все куда-то бегут и кого-то каждые пять минут убивают, ради одной из запланированных сцен обнаженки.

Джуд поморщилась. «И почему, черт возьми, почти все подобные сцены снимают в душе? – подумала она. – Или же это мне просто попадались такие дурацкие фильмы?» В последнем из подобных шедевров в титрах неправильно написали ее фамилию. «Надеюсь, Феликс не знает об этом», – подумала Джуд, но тут же решила, что ему плевать. Плевать, сколько раз она принимала перед камерой душ, сколько раз визжала, как сумасшедшая, за мгновение до того, как психопат-убийца должен был вогнать ей нож в живот согласно сценарию. Плевать на все. Феликс верит в нее. Всегда верил. Даже когда у нее за плечами не было ни одной роли, он видел ее будущее – яркое, слепящее глаза светом рамп. Как же ей нравилась его уверенность! Особенно в молодости. Но сейчас… Сейчас Джуд думала, что Феликс мог ошибаться. Этот гениальный режиссер, который не снял ни одного фильма! Последнее выдавило из Джуд кислую улыбку.

– Феликс? – тихо позвала она, надеясь, что друг еще не прервал связь.

– Да, Джуд? – спросил Денсмор охрипшим от молчания и волнения голосом.

– Где ты, черт возьми, был все это время? – спросила Джуд.

– Где я был? – растерянно спросил Феликс, и Джуд буквально увидела, как он сжался, словно кто-то ударил ему в живот. – Наверное, я был там же, где и ты, – неожиданно сказал он.

– Где и я? – растерялась Джуд, хотела сказать, что она снималась в кино, но затем вдруг поняла, что старый друг прав, и сжалась, словно тоже получила удар под дых.

– Джуд? – осторожно позвал Феликс.

– Я здесь.

– Что-то случилось? Ты обиделась?

– Не на что обижаться, – сказала она, но голос ее говорил обратное. – Ты, как всегда, чертовски прав, – добавила Джуд, испугавшись, что Феликс может неправильно понять ее, а сейчас ей меньше всего хотелось терять этого друга. Настоящего друга. К тому же этот друг все еще верил в нее, несмотря на то, что она и сама уже перестала верить. – Давай снимем этот чертов фильм, Феликс, – сказала Джуд, стараясь придать своему голосу беспечность, но тут же поняла, что вышло это у нее крайне скверно.