Мир и радость в Духе Святом

В 1992 году у него случился первый инфаркт, а в 1996 году — второй. «Я пережил два сердечных удара, — рассказывал отец Фаддей, — из‑за того, что мне приходилось много говорить с людьми. Думал, что мне конец, но вот, ожил, но нет сил разговаривать, могу только служить и петь. Но что делать, когда люди приходят со своими бедами и заботами? Раньше я не страдал от высокого давления, а сейчас, когда слушаю человека, слышу о его горестях, то принижаю их на себя и давление поднимается. А лекарства пить не люблю, но вот жив!»

Паломники спешат в монастырь Вптовнпда как в лечебницу и прибежище для упавших духом чад Церкви Божией, к старцу. А он каждого встречает с бескрайней любовью и вниманием и беседует с ним в маленькой монастырской кухне, когда холодно, или перед храмом Успения Пресвятой Богородицы, в тени виноградной лозы. «Приходят, чтобы поделиться бедой, услышать совет.. А мне нужно каждый день говорить и говорить — даже если бы мои легкие были стальными, они бы не выдержали. Все эти скорби оставляют след в душе человека. О чем только меня ни спрашивали, а я не знаю… не умею общаться с людьми. До прошлого года я не чувствовал возраста, а сейчас я ослаб и не могу долго разговаривать. А то, что народ идет, так, видно, должно быть… Последние два месяца я испытываю тяжелые душевные страдания, даже в военные годы не было так трудно. Должен, значит, и через это пройти…»

Батюшка наставлял простыми словами, своим благодатно–радостным ликом, своим внутренним покоем, который он излучал. «Иногда ничего не надо говорить. Если мы находимся в присутствии смиренного, кроткого, полного любви и доброты человека, мы чувствуем тепло, как будто с холода пришли к огню, который светит и согревает нас. Вот видите, что значат добрые мысли, добрые желания, полные добра и любви», — говорил отец Фаддей о смиренном человеке. Но он и сам был таким; и к нему такому шли духовно озябшие верные чада Церкви, чтобы согреться теплом Царства Небесного в лучах мира и радости Духа Святого, которыми светился старец.

Он был носителем святоотеческого смиренномудрия и простоты рассуждения и в житейских, и в церковных, и духовных предметах. «Любите малое, — говорил он, — и тяготейте к тому, что скромно и просто. А когда душа созреет, Бог дарует ей внутренний покой. Господь смотрит на вас, и угодно Ему, что вы ищете в Нем покоя. До тех пор, пока душа не созреет для Господа, Он лишь время от времени будет давать ей увидеть, что Он всюду и все исполняет — весь мир, всякую тварь. И тогда так радостно душе! Тогда она ни в чем не нуждается. Но потом Господь снова отступает от нас, чтобы мы тосковали о Нем и искали Его всем сердцем».

Всегда с отеческой трезвостью он был мягок со слабыми и страдающими, строг к тем, кто хотел усовершенствоваться в любви Христовой, а строже всего к себе. Он обладал Небесным даром принятия на себя чужих скорбей и бед.