Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности

Вскоре после этого Билл Ричардс и Мэри Козимано, работница социальной сферы и школьный методист, которую Ричардс специально нанял в качестве ассистента, в чьи обязанности входил надзор за психоделическими сеансами, – вскоре после этого они опробовали первую легальную дозу псилоцибина на двадцатидвухлетнем американце. В последующие годы под их наблюдением было проведено свыше трехсот сеансов с псилоцибином, к участию в которых привлекались представители самых разных слоев населения, включая как здоровых людей, так и больных раком, как людей, занимающихся медитацией (новичков и опытных мастеров), так и курильщиков, жаждавших избавиться от своей вредной привычки, а также представителей различных религиозных конфессий. Мне было любопытно узнать мнение об эксперименте всех этих категорий людей, узнать, так сказать, их точку зрения, хотя, разумеется, больше всего меня интересовала первая категория – здоровые люди, главным образом потому, что они, во-первых, были участниками исследований, оказавшихся исторически значимыми, а во-вторых, людьми во многом такими же, как я, и ничем от меня не отличавшимися. Только они могли ответить мне на вопрос: что представляет собой санкционированный законом, осуществляемый под надзором профессионалов и оптимально комфортный психоделический опыт, вызванный большой дозой псилоцибина?

И все же добровольцы, участвовавшие в первых экспериментах, были не совсем такими, как я. Хотя бы потому, что я сильно сомневаюсь, что прочел бы в то время приведенное выше объявление. Про них же нельзя сказать, что они были стопроцентными атеистами, и беседы со многими из этой группы свидетельствуют о том, что большинство из них сознательно согласились на участие в исследованиях, уже имея за плечами тот или иной опыт духовного обучения. Среди них был, например, один целитель, бывший францисканский монах и лекарь-травник, человек, проделавший в жизни тот же путь, что и Железный Джон[5], и был физик, увлекавшийся дзэн-буддизмом, и был преподаватель философии, интересовавшийся теологией. Роланд Гриффитс как-то признался: «Нас прежде всего интересовало воздействие духовности [на человека], и мы изначально смещали условия эксперимента [в этом направлении]».

Это сказано человеком, который принимал самое активное участие в разработке исследований по контролированию «эффекта ожидания». Частично они обязаны своим возникновением скептицизму самого Гриффитса, сомневавшегося в том, что наркотик способен вызвать такие же мистические откровения, которые он пережил в процессе медитации. «Для Билла все это непреложная истина, – признается он, – а для меня только гипотеза. Поэтому нам нужно было заранее взять под контроль предубеждения Билла». Все добровольцы были, что называется, «наивны» по части галлюциногенной реальности и не имели ни малейшего представления о том, что такое псилоцибин и какие воздействия он вызывает, а кроме того, ни они сами, ни так называемые «проводники» (guides), то есть дежурные терапевты, приставленные к ним и наблюдавшие за их действиями, не знали, давали ли им во время данного сеанса сам наркотик или только плацебо, как не знали и того, что именно выступало в роли плацебо – обычная подслащенная пилюля или один из десятков психоактивных препаратов. На деле в роли плацебо выступал риталин, и «проводники», как оказалось, довольно часто ошибались, гадая, что именно заключает в себе таблетка, принимаемая их подопечными.

Даже спустя годы после завершения эксперимента его участники, которых я просил вспомнить и рассказать в красках и как можно подробнее пережитое ими, часами делились со мной своими впечатлениями. У этих людей скопилось на душе много чего такого, чем бы им хотелось поделиться; в некоторых случаях пережитое ими оказалось самым важным и значительным опытом всей их жизни, и они явно радовались возможности освежить свои воспоминания и подробно изложить их мне любым возможным способом, будь то при личной встрече, по телефону или по Skype. Перед всеми добровольцами изначально ставилось условие – описать на бумаге свои видения или откровения сразу после возвращения из психоделического трипа, и те из них, с которыми мне удалось связаться и поговорить, с радостью делились со мной своими отчетами, одновременно и странными и увлекательными.