Мир искусства в доме на Потемкинской

В семье Георгия Булаха было четыре сына (Егор, ум. в 1918 г.; Николай, 1867–1940; Дмитрий, 1872–1922; Иван, род. в 1874 г.) и дочь (Наталья, род. в 1877 г.), в семье Якова Акимова-Перетца – пять сыновей (Михаил, ум. младенцем; Александр, 1865–1933; Иван, 1866–1898; Константин, 1862–1921; Дмитрий, 1879–1936) и четыре дочери (Мария, 1867–1950; Елизавета, 1872–1942; Ольга, 1874–1943; Антонина, 1876–1942). В 1917 году все они были в возрасте старше 30 – 40 лет. Умерли от голода и болезней пятеро, уехали за границу трое. Пострадали их дети и внуки: пятерых большевики расстреляли, одного затопили в барже вместе с другими арестованными. Так что обе семьи вошли в новый мир с заметными потерями.

В последние годы жизни отец Татьяны Дмитриевны служил главным врачом в военном госпитале где-то у Смольного. Его книга по медицине есть в фонде Российской национальной библиотеки. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Родословная и жизнь его семьи в 1910–1920-е годы описаны в книге старшего брата Татьяны Дмитриевны Глеба Булаха «Молодость, ты прекрасна» (СПб., 2008). Небольшие отрывки из нее опубликованы в журнале «История Петербурга» (2005. № 6. С. 43–48). В них живо воссозданы оптимизм молодости и картины артистической среды, в которой жили брат и сестра, Глеб и Татьяна. – А. Б.

Дом деда Т.Д. Булах-Гардиной, Якова Ивановича Акимова-Перетца, на Забалканском пр., 1

Чемоданчик с архивом Т.Д. Булах-Гардиной

Страница из альбома Т.Д. Булах-Гардиной

Я становлюсь актрисой

1 ноября 1926. У Мгеброва поставили пьесу А.И. Маширова «Вихри враждебные» о подпольной типографии. Играли уже на фабрике Тиритона и на текстильной у Обводного канала – «Работнице». Зрители принимают с интересом, даже реплики подают и подсказывают актерам, как им поступить. Я играю девчонку-наборщицу. А в пьесе Бернштейна «Жена не жена», тоже революционной, я играю гражданскую жену Мгеброва, проповедующую антирелигиозные взгляды. Первый спектакль прошел хорошо, а на второй пришла мама, и чтобы она не рассердилась на меня, я все свои монологи сказала только на тему женского равноправия, нигде не затронув церковь. А в зале был автор. Он, толстый, неряшливый, лохматый, ко мне всегда относился крайне нежно, стал расспрашивать, что со мной сегодня случилось. Я наплела, что вдруг закружилась голова, и все слова роли из нее вылетели. А потом актеры объяснили ему, в чем дело, и он не рассердился.

Д. Шостакович. 1923 г. Портрет работы Б. Кустодиева