Мир истории. Начальные века русской истории

Начаша сами себе владети и городы ставити. И не бе в них правды и возста род на род и рати и пленения и кровопролитна безп рестан и. И по сем събравъшеся реша к себе: „Да кто бы в нас князь был и владел нами? Поищем и уставим такового или от нас или от Козар или от Полян или от Дунайчев или от Варяг“. И бысть о сем молва велия — овем сего, овем другаго хотящем. Та же совещавшеся, послаша в Варяги».

870 год.

Прибытие Рюрика в Новгород.

872 год.

«Убиен бысть от болгар Осколдов сын». «Того же лета оскорбишася новгородци, глаголюще: „яко быти нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его“.

Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его».

«Възвратишася Асколд и Дир от Царяграда в мале дружине и бысть в Киеве плачь велий…» «Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир. Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новогородцких мужей».

Приведенные отрывочные записи, не составляющие в Никоновской летописи компактного целого, но разбавленные самыми различными выписками из Хронографа 1512 года и других источников, представляют в своей совокупности несомненный интерес. Те события, которые в «Повести временных лет» очень искусственно сгруппированы под одним 862 годом, здесь даны с разбивкой по годам, заполняя тот пустой интервал, который существует в «Повести» между 866 и 879 годом.

Абсолютная датировка сопоставимых событий в этих двух источниках не совпадает (и вообще не может считаться окончательной), но относительная датировка соблюдается. Так, в «Повести» говорится о прибытии Рюрика первоначально не в Новгород, а в Ладогу; пишет это Ладожанин, посетивший Ладогу за четыре года до редактирования им летописи и, очевидно, с опорой на какие-то местные предания. В Новгороде же Рюрик оказался «по дъвою же лету» (через два года. — Б.Р.), что и отражено записями Никоновской летописи.

Главное отличие «Повести временных лет» (2 и 3-я редакции) от никоновских записей заключается в различии точек зрения на события. Сильвестр и Ладожанин оба излагали дело с точки зрения варягов: варяги брали дань, их изгнали; начались усобицы — их позвали; варяги разместились в русских городах, а затем завоевали Киев.

Автор записей, попавших в Никоновскую летопись, смотрит на события с точки зрения Киева и Киевской Руси как уже существующего государства. Где-то на крайнем славяно-финском севере появляются «находники»-варяги. Соединенными силами северные племена заставили норманнов уйти к себе за море, а затем после усобицы начали обдумывать свой новый государственный порядок, предполагая поставить единого князя во главе образовавшегося союза племен. Обсуждалось несколько вариантов: князь мог быть избран из среды объединившихся племен («или от нас…»), но здесь, очевидно, и содержалась причина конфликтов, так как антиваряжский союз образовался из разных и разноязычных племен.

Названы и варианты приглашения князя со стороны; на первом месте Хазарский каганат, мощная кочевая держава прикаспийских степей. На втором месте Поляне, то есть Киевская Русь. На третьем месте «Дунайцы», загадочное, но чрезвычайно интересное понятие, географически связанное с низовьями и гирлами Дуная, вплоть до конца XIV века числившимися (в исторических припоминаниях) русскими. И на самом последнем месте Варяги, к которым и направили посольство. Призвание шведского конунга объяснялось, надо думать, тем, что варяги и без приглашения, но с оружием появлялись в этих северных местах. Призвание варяга (речь шла об одном князе) было, очевидно, обусловлено принципом откупа «мира деля».

Мы не знаем, какова была действительность, но тенденция здесь резко расходится с той, которую проводили летописцы Мономаха, считавшие варягов единственными претендентами на княжеское место в союзе северных племен. Тенденцию эту можно определить как прокиевскую, так как первой страной, куда предполагалось послать за князем, было киевское княжество Полян. Дальнейший текст убеждает в этом, так как все дополнительные записи посвящены деятельности киевских князей Асколда и Дира.

В «Повести временных лет» Асколд и Дир представлены читателю как варяги, бояре Рюрика, отпросившиеся у него в поход на Константинополь и будто бы попутно овладевшие Полянской землей и Киевом. А. А. Шахматовым давно показано, что версия о варяжском происхождении Асколда и Дира неверна и что этих киевских князей IX века следует считать потомками Кия, последними представителями местной киевской династии.

Польский историк Ян Длугош (умер в 1480 году), хорошо знавший русские летописи, писал об Асколде и Дире:

«После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Асколду и Диру».