Мир итальянской оперы

С последними каплями дождя, завернувшись в плащи, появляются Фигаро и граф. Фигаро несет с собой фонарь. Наступает полночь — время, когда Линдор наказал Розине ждать его. Но, увы, Розина уже не верит ему, она в гневе: Дон Бартоло убедил ее в том, что и Фигаро, и Линдор хотят похитить ее, чтобы сбыть с рук на руки графу Альмавиве. Девушка устраивает им сцену: она не хочет, чтобы ее водили за нос. Но размолвка длится недолго: Линдор признается в том, что он не кто иной, как граф Альмавива собственной персоной, и готов, не медля ни минуты, жениться на ней.

Общее изумление, радость влюбленных, а Фигаро наслаждается успехом спектакля, столь искусно им разыгранного. Он любуется счастливой парой и сам в восторге от того, как ловко все устроил. Но одна за другой подступают новые заботы. Заговорщики обнаруживают, что коварный Дон Бартоло убрал лестницу, по которой они должны были спуститься с балкона. А тут еще приходит Дон Базилио с нотариусом, тот должен сочетать браком Розину и ее опекуна.

Но не тут-то было! Ловкий Фигаро мгновенно берет нотариуса в оборот и уговаривает его составить брачный контракт графа Альмавивы и его, Фигаро, «племянницы» Дон Базилио решил было вмешаться, но ему предлагают выбор: либо дорогой перстень, либо Дуло пистолета. Что ж, ветер переменился, надо изменить и курс. Так что Дон Базилио берет перстень и в довершение всего становится свидетелем на свадьбе Розины и Линдора, иначе — графа Альмавивы.

Торопливо вбегает бедняга Бартоло, а с ним солдаты и офицер, но поздно, его провели. Однако даже для него Фигаро находит вполне приемлемый выход. Он предлагает Бартоло другую невесту — Берту, и тот охотно соглашается, тем более что узнает: графу немалое приданое Розины ни к чему.

Сюжет «Цирюльника» так щедр на выдумку, сюрпризы, нежданные, стремительно сменяющие друг друга перипетии, что добавлять еще что-то значило бы просто нарушить внутреннюю гармонию этой одной из наиболее тщательно выстроенных опер. Как я уже говорил, я всегда пел в ней с невероятным подъемом и партнеры, окружавшие меня, полны были такой же радостной заинтересованности. Но должен добавить, что, когда спектакль все-таки кончался, мы были выжаты так, что нам не терпелось оказаться в своих гримуборных, хотя и там пьянящее восторженное чувство не оставляло нас.

В моей партитуре («Рикорди», 1938) имеется ария Бартоло «Листка не хватает», сочиненная Пьетро Романи. Ее было принято включать в оперу вместо принадлежащей перу Россини «Я недаром доктор зоркий». Я также помню, как исполнительницы партии Розины в сцене урока музыки пели что ни попадя — подходит ария по времени или нет, уместна она или неуместна.

Теперь, к счастью, оригинальные арии восстановлены — и совершенно правильно! Ведь этот шедевр комической оперы создал все-таки Россини. Не стоит впадать в заблуждение и полагать, будто творение гения можно улучшить.

ГЛАВА 5. ДВА ФИГАРО ("Свадьба Фигаро")

Начиная разговор о втором шедевре, связанном с именем Фигаро, по времени я отступаю назад, если иметь в виду последовательность создания этих музыкальных произведений. Но я решил писать о них именно в таком порядке, потому что события «Свадьбы Фигаро» происходят позже, чем действие «Севильского цирюльника» Россини. Кроме того — хотя я вовсе не утверждаю, что второй аргумент по значимости хоть как-то сравним с первым, — так получилось, что с этими двумя великими творениями я знакомился именно в таком порядке. Оба автора, разумеется, были вдохновлены «Севильским цирюльником» Бомарше, пьеса эта появилась в 1775 году. Несколько менее значительных композиторов тоже брали за основу своих опер это произведение. Из них стоит упомянуть, пожалуй, лишь «Севильского цирюльника» Джованни Паизиелло, созданного в 1782 году и вплоть до постановки в 1816 году одноименной оперы Россини занимавшего весьма заметное место в итальянском оперном репертуаре. Но, как я уже говорил, еще до Россини, в 1786 году, Моцарт сочинил «Свадьбу Фигаро».

Превосходное либретто написал к ней Лоренцо Да Понте — аббат, искатель приключений, издатель и импресарио, он имел право гордиться своим влиянием на Моцарта. «Я всегда с удовольствием и радостью вспоминаю, — говорил он, — что это моему упорству и настойчивости Европа, да и весь мир обязаны тем, что могут наслаждаться всеми совершенными оперными творениями этого изумительного гения».