Мир итальянской оперы

Теперь поговорим о герое, у которого нет почти ни одной фразы, но чье молчаливое участие может повернуть важную сцену в верном — или, наоборот, ложном — направлении. Это дворцовый Церемониймейстер. Во втором акте он извещает о появлении графа Монтероне, которого ведут в тюрьму. Церемониймейстер взывает к страже с просьбой открыть ворота; он должен вовремя попасть на определенное место сцены, дабы спеть свои пять тактов полным, ясным звуком. Пока Монтероне поет свой текст. Церемонимейстер ожидает в полном спокойствии (пожалуйста, никаких признаков нетерпения!), затем наблюдает, как Монтероне уводят, и скромно удаляется в ближайшую кулису. Ему не следует идти обратно по сцене, ведь Риголетто понадобится весь простор для следующих событий («Старик, ты ошибся: здесь мстить буду я!»). Если Церемонимейстер проявит определенное сочувствие к своему пленнику, это не нарушит логику его характера. Ведь не все при дворе одобряют поведение Герцога.

Придворные Герцога Мантуанского ни в коем случае не должны быть одноликими. Они разные, и для тех, кто играет эти маленькие роли, очень важно представлять характер своего персонажа и ситуацию, которая выделяет его из толпы.

Графиня Чепрано — очаровательная молодая женщина, обладательница ревнивого, малосимпатичного мужа. Сразу после поднятия занавеса она пересекает большой зал дворца, окруженная элегантными дамами и молодыми придворными. Дамы, улыбаясь, внимают комплиментам своих воздыхателей и останавливаются, чтобы послушать вторую половину арии Герцога «Постоянства, друзья, избегайте». Когда ария заканчивается, Герцог подходит к графине Чепрано и приглашает ее на первый танец. Они движутся к просцениуму, танцуя и пропевая первые фразы, а за ними следуют остальные пары. Этот очаровательный «танцевальный» дуэт требует большой живости, в нем нет серьезного значения или тайной страсти. В конце диалога Герцог галантно подает Графине руку, они уходят, а за ними следует рассерженный граф Чепрано, который, однако, не отваживается открыто устроить сцену ревности.

Собственно, на этом и заканчивается роль графини Чепрано. Но даже такое короткое пребывание на сцене требует очень точного ритма и безупречной координации, слаженности в действиях всех персонажей. Вспоминаю одну очень зрелищную постановку, в которой балет и хор были весьма изящно расположены, а хореография так точно спланирована, что Герцог и Графиня каждый раз, как пели свои фразы, оказывались на авансцене, другие же пары гармонично располагались вокруг. Но однажды, когда в последний момент пришлось заменить тенора. Герцогу удалось встретиться с Графиней только в глубине сцены. В результате Герцог пел свои фразы, обращаясь к очаровательной балерине, которая довольно сердито пыталась показать ему, что он адресуется не к той даме. Сценический рисунок был безнадежно нарушен, и Герцогу не оставалось ничего другого, как петь, обращаясь к гримасничающей балерине, бедная же Графиня отвечала ему из противоположного угла.

При постановке этой сцены режиссера подстерегает и другая опасность — соблазн перегрузить действие различными сценическими эффектами. Когда я был еще деревенским парнем, взирающим на мир широко открытыми глазами, и брал уроки пения в Риме, мне посчастливилось попасть на спектакль под управлением маэстро Туллио Серафина, причем состав исполнителей включал Базиолу, Джильи, Тоти Даль Монте и Аутори. Поднялся занавес, и я был потрясен роскошью декораций: огромный зал, грандиозные кресла, статуи, колонны, балюстрады, окна. Особенно меня заинтриговал золоченый херувимчик на потолке, и я рассматривал его, пока не закрылся занавес, — оказывается, картина уже закончилась. Конечно, я был весьма неискушен и не умел сосредоточиться, поэтому позволил своим глазам путешествовать по сцене. Но что можно сказать о постановке, где роскошное оформление затмило музыку и драматическое действие?

Граф Чепрано — дворянчик с дурным характером, скрытный, кичащийся своим положением и абсолютно лишенный чувства юмора. Безусловно, насмешки Риголетто приводят его в ярость, но собственное высокомерие позволяет ему относиться к шуту с презрением — впрочем, до поры до времени, пока Риголетто довольно нагло не заявляет, что ведь и голова графа Чепрано во власти Герцога. Граф теряет самообладание и с проклятиями хватается за шпагу. Придворных удивляет столь яростная вспышка гнева — это так неожиданно для Графа.