Мир как большая симфония

Лучшие из них выполнены не в Петербурге, а в короткие летние месяцы, проведенные на родине. I января 1909 года Чюрлёнис обвенчался с Софией Кимантайте. Лето 1909 года, прожитое вместе с молодой женой в маленьком местечке Плунге, где в юности он учился в оркестровой школе, стало, по собственному признанию, самым счастливым в его жизни.

Он вновь и вновь всматривается в природу, заполняет альбомы зарисовками с натуры: лес, речка, облака, придорожные кресты, деревенские избы.

Жемайтийские кресты. 1909

Жемайтийские кресты. Рисунок. 1909

Художник воспевает добро и красоту. Цветовая насыщенность работ усиливается, их графическая характеристика обостряется.

Вот над темным холодным морем, на далеком горизонте склонились пестрые знамена, слетаются птицы, и вереница животных — слоны, верблюды, кони, бизоны — выстроилась, чтобы поклониться золотой полоске утренней зари, обещающей природе свет и тепло («Честь восходящему солнцу»). В другой картине свет выступает носителем жизни, избавителем от страшных бедствий: только что схлынули воды потопа, и над отдыхающим морем, над высокой красной скалой расцветает триумфальная арка радуги, возвещая покой; крошечные люди там, на скале, рядом со своим ковчегом, приносят жертву в честь спасения («Арка Ноя»).

Честь восходящему солнцу. 1908–1909

Арка Ноя. 1908–1909

Яркий, звонкий цвет заливает картину «Рай». Куда-то ввысь уходит гигантская золотая лестница, на зеленом ковре лужайки между нею и ласково-голубым морем вспыхивают пятна ромашек, одуванчиков, маков, порхают в воздухе разноцветные бабочки, проносятся стрекозы, парят белые птицы. По желтому прибрежному песку бродят ангелы, собирают цветы… Как «Арка Ноя», «Честь восходящему солнцу» и другие произведения этого круга, «Рай» — воплощенные в образах настроения и мысли. Это — мечта об острове счастья, о весне, о любимых полевых цветах, о ласковом море. Это и воспоминание о тех летних днях, которые художник назвал «великим праздником моей жизни».

Рай. 1908–1909

Улетела черная птица — какой свет над нашими головами. Вижу в небе двенадцать радуг, о которых ты так дивно рассказывала, и рвусь к тебе. Зосенька, правда, ты знаешь, что такое счастье? Знаешь, потому что оно здесь, со мной, с нами. Так странно и так чудесно. Вокруг нас буйные золотые колосья, над нами — двенадцать радуг! Удаляется черная буря, а мы, как дети, ловим ладонями молнии, улыбаясь буре, колосьям и самим себе.

Письмо С. Кимантайте от 31 октября 1908 г. Петербург

Но угасает день, и тогда в последних лучах солнца нестерпимым огнем зажигаются оранжево-желтые краски, и пламенеет гора в поднебесье, увитая гирляндами розовых и красных цветов, и сверкает золотом волшебная лестница, по которой идут ангелы с красными, зелеными, желтыми, фиолетовыми крыльями («Прелюд»).

Помни, что исполнятся все наши желания, все мечты. Счастье с нами, а если судьба слегка мешает и стесняет, то уж такая у нее привычка. Будет Кавказ, будет Париж, фиорды. Я стану играть в вечерних сумерках, мы вместе будем читать прекраснейшие книги. А зимой у большого камина будем обсуждать то, что было и будет. Вместе обсудим новые сценические замыслы. Я вижу, как горят твои светлые глаза, как мысль твоя летит метеором, и, ощущая бескрайнюю радость, свято, твердо верю, что серость, жалкая проза никогда не проникнут в наш Дом. Ты будешь оберегать наш Алтарь, ты, чудесная моя Жрица! Вся наша жизнь сгорит на жертвеннике Вечного и Всемогущего искусства. И скажи — разве не мы самые счастливые люди на свете?

Письмо С. Кимантайте от 26 ноября 1908 г. Петербург