Мир Книги джунглей

Впрочем, атакующий носорог способен ответить в том же духе! Один из этих вояк (а большинство здешних носорогов жаждало расправиться с нами) развил такую скорость, что даже трубные звуки наших слонов не могли его остановить. Оставалось каких-нибудь три-четыре метра, когда стражник выстрелил в землю рядом с носорогом, который ревел, не щадя глотки. Магнитофон был включен, и я слышал звук выстрела у самой моей головы, но лента запечатлела только рев зверя! В направленном микрофоне голос носорога совершенно заглушил выстрел.

На Багури ушла большая часть нашего времени. Но мы совершали вылазки и в другие районы. Нас возили на двенадцатиместном туристском автобусе с широкими окнами, позволявшими обозревать великолепные пейзажи. Узнав, что один пруд привлек горных гусей, мы задумали снять их. По пути я заметил, как водитель сперва сбавил скорость, а потом развил такой ход, что кинокамеры и магнитофоны запрыгали на сиденьях. Он объяснил, что недавно именно на этом участке автобус привлек внимание носорога, который пробил головой стекло, после чего, окровавленный и разъяренный, еще с километр гнался за машиной.

На другой день, когда мы тряслись на своем микроавтобусе по ухабам в узком проходе среди травы, внезапно дорогу преградил заметно злой с утра серый исполин. Вижу, как Долой лезет рукой в мешочек, с которым он не расстается. Достает несколько камней и, выйдя из машины, принимается обстреливать носорога. Кричит, шумит, метит камнями прямо в голову злыдня — наконец тот, сердито фыркнув, срывается с места и исчезает в траве.

Следующий день, то же место назначения. Туннель в слоновой траве минуем без происшествий и останавливаемся на прогалине у дороги. На другой расчистке, метрах в сорока впереди, виднеются наши слоны. Только мы начинаем доставать из багажника штативы, камеры и прочее снаряжение, как в гуще толстых стеблей слышится шуршание и навстречу нам устремляется носорог, мчащийся со скоростью паровоза. Просто чудо, как это мы, с нашими громоздкими ношами, успели забежать за машину. Каких-нибудь два-три метра отделяли нас от зверя. Снова пошли в ход камни, припасенные Долой, и носорог пришел к выводу, что его ждут более важные дела в другом месте.

Причиной утренней раздражительности великанов, о чем мы еще не знали, были их ночные переживания, связанные с приготовлениями к редкостному событию… У одной из самок наступила течка, и развернулся рыцарский турнир за благосклонность прелестницы. В то самое утро, когда мы готовились взобраться на слоновьи спины, до нас сквозь туман донеслись звуки, напоминающие ревуны двух судов, которые сошлись чересчур близко друг с другом. Фредрик живо достал магнитофон и записал рокочущий дуэт. Как только рев прекратился, мы углубились в туман верхом на слонах. Скоро навстречу нам выскочил один из бойцов, вероятно победитель (второй где-то скрывался). Не иначе, в густой мгле он принял слонов за соперника, которому только что задал трепку, вот и пошел в атаку. Трубные звуки слонов вынудили его отступить.

Когда солнце поднялось повыше и рассеяло туман, мы смогли убедиться, что битва самцов была достаточно жестокой. У одного появилась большая рана под глазом; израненный нос другого великана весело клевала стая прожорливых ворон. Он лишился рога! И сколько ни мотал огромной головой ходячий символ силы и мощи, пытаясь прогнать мучителей, они ухитрялись, хлопая крыльями, извлекать розовые волокна из кровоточащей раны.

Да, видно, нешуточная схватка разыгралась прошедшей ночью! Жаль, что темнота и густой ночной туман не позволяли нам помышлять о съемках.

Разумеется, увечья бойцов мы запечатлели. Один из них, спасаясь от мух и палящего солнца., отправился на поиски прохлады в заросли травы. Царило полное безветрие, и я решил последовать за ним, чтобы снять крупным планом глубокую рану длиной около тридцати сантиметров. Казалось, толстая кожа зверя распорота бритвой.

Носорог пощипывал траву в чаще, и мы с Фредриком спустились со слона на землю, вооружившись кинокамерами со штативом. Крайне осторожно приближались к широкому окороку с надрезом, я прицелился объективом, навел резкость и нажал спуск; Фредрик в это же время снимал меня и носорога. Я подходил все ближе к объективу, внимательно поглядывая на чувствительные к ветру метелки пеннисетума. По прежнему полный штиль…

Только я поймал видоискателем поистине страшную рану, носорог тронулся с места, и я увидел, как смыкаются и размыкаются края разреза. Внезапно зверь повернулся ко мне, позволяя запечатлеть угловатую голову и тупо устремленные в объектив глаза. Камера продолжала стрекотать. Воронки огромных ушей уловили звук, но обоняние, которое при малейшем подобии ветра уловило бы запах человека и опасность в пяти метрах, очевидно, ничего не регистрировало.