Мир колонизаторов и магии

Быстро вытащив их всех на берег, не обращая внимания на их судорожные попытки доскакать до близкой воды, я стал их сортировать. В морских рыбах я понимал так же, как петух в гусиных яйцах. Но особо ярких представителей или весьма своеобразного вида, я откидывал в сторону, опасаясь их употреблять в пищу. Они были либо ядовитыми, либо ещё с какими-нибудь приколами. А мне и так не сладко, чтобы ещё мучиться желудочными болями или погибать от отравления.

Сахар-то уже заканчивался, да и на нём одном долго не протянешь. Положив пойманную рыбу на песок, я стал её разделывать. Полученные после разделки кусочки я поместил на несколько небольших булыжников, принесённых морем неведомо откуда. Яркие лучи солнца стали нагревать камень, попутно зажаривая тонко нарезанное полосками филе рыб. Мне же только и оставалось, время от времени переворачивать его, для лучшей обработки.

До вечера я успел немного прожарить все пойманные тушки и принялся их есть, больше не опасаясь за свой желудок. В качестве воды у меня было кокосовое молоко двух кокосов, которые потом я ещё и выгрыз, насколько смог. Вот никогда бы не подумал, что буду питаться кокосовой стружкой, а вот, поди, ж ты, пришлось!

В целом, прошедшим днём я остался доволен. Я был сыт, в кои веки-то! Погода стояла тихая, а красота необитаемого острова привлекала взор неискушенного горожанина в третьем поколении. Но пресной воды оставалось всё меньше. Нужен был дождь. Всё тело уже шелушилось от постоянного пребывания в морской соли и невыносимо чесалось.

Естественно, купание в лагуне на короткое время снимало проблему, ну а потом всё начиналось вновь. А дождя всё не было. Так прошёл второй, третий и четвёртый день. На пятый у меня не осталось никакой воды, только кокосы. Питание плохо прожаренной рыбой, которая как бы я не хотел, всё равно содержала соль, и сахаром, который тоже добавлял жажды, вместе с температурой воздуха не меньше +45 в тени, обезвоживало мой организм, не привыкший к таким условиям.

Кокосы я растягивал, как мог, научившись лазать по пальмам, как обезьяна. Уж если обезьяна, в теории, смогла стать человеком, то человеку стать обезьяной не составит никакого труда. Каждый день я подолгу вглядывался в линию горизонта, надеясь увидеть там парус, но кроме одного раза, когда вдалеке промелькнуло белое пятнышко, ничего не увидел. Еда в виде рыбы у меня была, я уже научился её ловить, но вот воды не хватало. Всё, что я собирал на листьях было ничтожно мало. А отчаянье, отнимало у меня последние силы.

Как привлечь к себе внимание, я не знал. У меня не было огня, да и разжечь костёр было затруднительно. На острове почти не было дров, лишь малочисленные сухие ветки, принесённые штормом, или упавшие с пальм либо кустарников. Всего собранного запаса хватило бы на пару часов горения большого костра, а потом всё.

Постепенно я стал понимать, в какое безвыходное положение попал. Действительно, такая казнь была одной из самых ужасных. Перспектива умереть от голода постепенно уступала первенство перспективе сойти с ума от жажды и отсутствия общения с себе подобными.

На четырнадцатый день пребывания на острове у меня осталось два десятка кокосов и неясные перспективы того, как жить дальше. Голова кружилась от постоянного перегрева, несмотря на то, что я её обмотал толстым слоем ткани, в надежде сохранить сознание и не сойти с ума от обезвоживания. Но… я смог протянуть ещё несколько дней.

Последним моим осмысленным действием было то, что я залез на самую высокую пальму и привязал к её верхушке остатки чёрной, почти выгоревшей, рясы падре. Этот кусок рваной чёрной материи издалека был очень похож на пиратский флаг, и этим флагом я очень надеялся привлечь к себе внимание. Чёрный кусок материи трепетал под порывами ветра и мог привлечь не только пиратов, но и испанцев, которые могли подойти к острову в надежде найти тут спрятавшихся пиратов и отомстить им за все их нападения и злодеяния.

Мне было всё равно, кто это будет, лишь бы кто-нибудь приплыл на этот Богом забытый остров и спас меня. Я медленно сходил с ума от жажды и безысходности, держась из последних сил. Но сил оставалось всё меньше и меньше, пока я не впал в полубредовое состояние.

Глава 15 Левиафан

Тысячи образов мелькали перед моим внутренним взором. Бред, вызванный солнечным ударом, жёстко давил на мой измученный жарой и обезвоживанием мозг. Магические цепи, которые повторяли очертания нервной сети моего организма, не справлялись с такой нагрузкой и грозили порваться от напряжения.

Я сидел на берегу, бездумно устремив взгляд в глубину моря, полностью погружённый в навязанные мне бредом образы. Вокруг шумели о чём-то большими широкими листьями пальмы, плескалась вода, били в берег волны и громко кричали чайки. Жизнь шла своим чередом, не обращая на меня никакого внимания.

Между тем, на остров постепенно спускались предвечерние сумерки, постепенно сгущаясь. В этой мгле послышался непонятный всплеск, и, подняв глаза, я увидел, как к берегу медленно приближается огромный плоский скат, приплывший из открытого моря.