Мир, который не вернуть. Том 2. Год первый

– О том, что произошло, – я ждал, что она продолжит, но через несколько секунд добавил: – Обо всём: о болезни, восставших, обо мне…

– Ну так, немного. Погоди… восставших? – переспросила девушка.

– Мы… я их так называю.

– Ого, даже название придумал. Интересно… А мы просто «монстры», трупы – как-то не до этого было. Миша об этом не говорил. А как?.. Что это такое? Миша мне сказал, но я не особо поняла.

– Я сам не знаю. Говорили, что это какой-то вирус. Почему-то люди, когда умирают от него… не умирают.

– В смысле «не умирают»? Я же видела, что они живые – только какие-то, – она остановилась, подбирая слово, – другие. А что правительство? Заявления какие-нибудь? Новости? Военные? Где все?

Я тяжело вздохнул.

– По новостям говорили, что это какая-то болезнь. И, сначала, всё было нормально. Ну, как, паника была, напряжение, кто-то уезжал. Потом резко объявили эвакуацию. Я тогда в школе был – ну, меня так и забрали. Я ждал свою семью, но её не было. Потом нас решили увезти на другую базу, но… мы не доехали.

– Почему? Что случилось?

– Не знаю. Мы просто ехали, а потом… потом… – у меня перехватило дыхание, но я справился с эмоциями. – Потом автобус перевернулся… Все… нас осталось только четверо, в общем.

– Ага, об этом мне Миша говорил.

– А дальше – я не знаю. Слышал, что не всех забирали. Кто-то сбегал – мы встретили группу, которая сама по себе жила.

– Так, а что это за вирус такой? Как он работает? Лекарство?

Я посмотрел на неё с отчаянием:

– Если бы было лекарство – случилось такое?..

– А про вирус?

– Послушай, я не знаю. Па… – я осёкся, – мой друг говорил, что это как-то связано с головой.

Около минуты Света ничего не говорила. Видимо, ждала продолжения, но я тоже молчал.

– Значит, то, что передавали по радио – правда: и про правительство, и про болезнь, и про людей… – тихо сказала она, задумчиво глядя куда-то в стену. Через несколько секунд она перевела свой взгляд на меня: – Получается, тот человек, Павлов, тебя защищал?

– Если бы не он… – начал я, но ком в горле не дал договорить.

– Понимаю… много кто потерял своих близких. Не переживай о нём – он сейчас в лучшем мире, – ласково сказала Света, взяв меня за руку. Я мрачно и растерянно улыбнулся.

«И снова ты не один. Тебе нельзя с ними оставаться, иначе и они умрут», – прозвучал знакомый Голос в голове.

– Мне кажется, я знаю, что ты чувствуешь, – Света сжала мою руку.

«Сомневаюсь» – подумал я, но вслух не сказал.

– Примерно в твоём возрасте, у меня была лучшая подруга Настя, – Света улыбнулась. – Весёлая была девчонка, лучистая такая, добрая – как солнышко. Мы с ней подружились в садике ещё. Мама рассказывала, что, когда привела меня в садик, Настя сразу подошла ко мне и предложила дружить, а я лишь расплакалась и побежала обратно к маме. Понимаешь, до трёх лет я сильно болела, и, поэтому, не общалась ни с кем – так, только с родными. В семье-то я единственный ребёнок, и поэтому до этого с другими детьми не общалась… ладно, это неважно. В общем, – Света сделала небольшую паузу, – мы с ней дружили с самого садика. Две такие самые главные подружки. Всё рассказывали друг другу, были как сёстры… – девушка говорила это с улыбкой, а затем лицо переменилось и стало более сосредоточенным: – А потом, лет в десять, у неё обнаружили рак… что-то с дыхательными путями, я уже и не помню точно что там было. Но отчётливо помню, как ей было тяжело, и, иногда, я не могла это терпеть – её страдания, сопения, тяжёлое дыхание, грустную фальшивую улыбку. После терапии, она стала очень раздражительной, худой, бледной… ослабла, в общем, но продолжала бороться. Все были уверены, что она выживет. Врачи даже положительные прогнозы начали давать… – Света замолчала.

– И она не выжила? – тихо спросил я.

– Не совсем… Жизнь – это не красивое кино: зачастую она забирает лучших из нас, или ломает так, что человек решает сам уйти, – Света глубоко вздохнула. Я понял, к чему она вела. – В один день она сказала мне, что устала, что не хочет больше бороться, не хочет видеть, как её все жалеют и радуются жизни, пока она страдает и надеется на чудо. Знаешь, она повернулась ко мне и сказала, со слезами на глазах: «Свет, пожалуйста, помоги мне… я больше уже не могу… Мне очень тяжело… Каждый вдох, будто разрывает горло… я больше так не могу». Ты понимаешь, что такое для двенадцатилетней девочки услышать такое? Услышать, что её друг не хочет жить дальше, и что его не будет? Ведь, по сути, лучше знать, что ты с человеком никогда не увидишься, но надеяться, что он жив где-то там, чем, когда его окончательно нет… В общем, я обозвала её дурой и убежала. Я была сильно зла на неё, и не ходила в больницу неделю. Потом мне родители сказали, что Настя умерла в ту же ночь после нашего разговора. Сказали, что возникли какие-то осложнения, и она задохнулась…

Света замолчала и быстро вытерла слёзы. Я не знал, что сказать.

– Хорошо, хоть умерла во сне, – я постарался как-то развеять тяжёлое молчание.