Мир лабиринта и костей (СИ)

Киллиан рванул вперёд, едва не сбив Эйлау с ног, но она всё-таки удержала его на месте и даже оттолкнула. Воспользовавшись моментом, она резко обернулась к Ветон и, упав рядом с ней на колени, положила ладони ей на голову. Ослепительно вспыхнула магия. Ветон забилась, будто зверь, загнанный в клетку: заорала, начала извиваться и сыпать проклятиями. Это длилось меньше секунды, но Киллиан видел, как закатились её глаза, как почернели вены, а плоть начала отслаиваться; как кости прорезали кожу, а кровь вытекала наружу и, маленькими каплями поднимаясь в воздух, испарялась. Опомнившись, Киллиан бросился вперёд, но опоздал. Эйлау отпустила Ветон, её голова с глухим стуком упала на каменный пол, и фея затихла. Кровь, вытекающая из её тела, и кусочки отслаивающейся плоти стали испаряться намного быстрее.

Эйлау, поднявшись на ноги, пошатнулась. Киллиан подхватил её и, крепко сжав её ладони, процедил:

— Что ты с ней сделала?

— Проникла в сознание, — с трудом выдавила Эйлау. — Вернее, пыталась. Это древняя, опасная магия, и я не была уверена, что…

— Эйлау! — прорычал Киллиан.

Она шумно выдохнула, опустив голову, и едва не соскользнула на пол, но в последний момент обхватила Киллиана за шею и продолжила:

— Хаос внутри неё был сильным, но магия смогла запечатать его.

На секунду замолчав, она посмотрела на место, где только что была Ветон, но Киллиан не шелохнулся. Он по запаху чувствовал, что он неё ничего не осталось — хаос поглотил её, полностью уничтожив, и Киллиану было ровным счётом наплевать на это. Предательница должна была умереть ещё в утро, когда пыталась убить Джинна. Она изводила их молчанием, хаосом, который защищал её, и бессмысленной болтовнёй, и Киллиан был бы рад, что она, наконец, умерла, если бы неё её слова.

Первая убьёт Третьего. Третий убьёт Первую.

— Эйлау, — требовательно повторил Киллиан, чувствуя, что готов вот-вот сорваться.

— Карстарс, — выдохнул Эйлау, медленно опустив голову на его плечо. — Это был его хаос.

— То, что она сказала, правда?

— Не знаю.

— Ракс тебя подери, неужели твоя хвалёная магия настолько бесполезная?!

Эйлау выпрямилась, свернула глазами, ставшими белыми, и резко схватила его за челюсть.

— Смеешь сомневаться во мне и моей магии? — нарочито медленно прошептала она. — Думаешь, мне самой нравится, что мы узнали так мало?

Киллиан рыкнул, готовый ответить, но вовремя понял, что это бессмысленно. Не Эйлау его враг, не её магия, которую она с таким трудом сумела отыскать в Твердыне Кродоу. Киллиан знал, что эта магия была чрезвычайно древней, что знаний о ней осталось катастрофически мало, и даже не понимая в полной мере, что она из себя представляет, верил, что она может помочь, но чувствовал не благодарность или облегчение, а злость и усталость.

Карстарс подобрался ближе, чем кто-либо мог представить, и неизвестно, сколько лет следил за ними через Ветон. Приказывал ли он ей вредить тем, кто обращался к ней за помощью? Пытался ли узнать больше, вынуждая Ветон рыскать по замку и совать свой нос в чужие дела? Заставил ли её говорить то, из-за чего Киллиан медленно умирал внутри?

Первая убьёт Третьего.

Третий убьёт Первую.

Что, ракс его подери, это означает на самом деле?

Киллиан выдохнул, опустив плечи, и уткнулся лицом в плечо Эйлау. Её пальцы соскользнули с его подбородка и переместились на волосы, которые она слегка пригладила, будто хотела, чтобы он даже сейчас выглядел величественным. Магия не искрилась в воздухе, и Киллиан не ощущал чар, только тепло тела Эйлау и её тихое дыхание над своим ухом.

— Им ничего не угрожает, — прошептала она, невесомо, будто бы случайно мазнув губами ему по виску. — Они сальваторы, а не неразумные дети.

— Они там вдвоём, — выдохнул Киллиан, надеясь, что Эйлау поймёт, что он говорит вовсе не о Первой и Третьем. Его совершенно не волновала Пайпер, пусть даже он понимал, что Фортинбрас был бы расстроен таким отношением. Киллиана волновали только его племянники, которых он, как идиот, отпустил. — Я не должен был их отпускать. Они же…

Они едва могли нормально разговаривать. Гилберт ненавидел Фортинбраса, тогда как Фортинбрас любил его всем сердцем. Ветон было достаточно бросить всего одно слово, чтобы уверенность, которую Киллиан старательно взращивал в себе, рухнула, будто карточный домик.

Почему он согласился и позволил Фортинбрасу войти в Лабиринт, а Гилберту — стать его ракатаном для души? Почему не пошёл с ними? Они были лишь детьми, глупыми, уставшими и запутавшимися детьми, и он должен был их защищать, как и обещал когда-то Жозефине.

— Они сальваторы, Киллиан, а Гилберт и вовсе стал лидером… коалиции, — последнее слово Эйлау произнесла осторожно, словно оно до сих пор жгло ей язык. — Они справятся.

Он хотел возразить, но в этот момент Эйлау вновь едва ощутимо провела губами по его виску, и внутри Киллиана что-то окончательно сломалось.