Мир – Магия

В тот день Ал впервые сбежит из дома… После того, как задиристой соседской девочке, особенно горячо спорящей с братом по поводу его сомнительного, осыпающегося на глазах творения, и ее маме тоже вдруг в горе песка насильно привидится пугающий, сказочный замок, а их лица обагрятся медленно капающей из носа густой, темной кровью. Чуть позже братьев вдвоем, Эфа и Ала, заберут с пляжа агенты, привлеченные сработавшими сигнальными чарами. Мальчики просидят в местном отделении Службы долгих два часа: он, Эф, в огромном, сером, шумном коридоре, а Ал там, за закрытой, лязгающей несмазанными петлями, металлической дверью одинокий, напуганный, оставленный братом и в первый раз столкнувшийся с таким непонятным ему миром кодексов и правил, миром, в котором он – ребенок, уже был преступником. Однако вскоре агенты сжалятся, не оставлять же мальцов на ночь, и все-таки вернут их домой перепуганным, но, кажется, совсем не удивленным родителям. А потом Ал просто возьмет и исчезнет…

В тот день, лежа в непривычно пустой, ночной темноте комнаты, встревоженный, испуганный, но тщательно скрывающий свои страхи за наигранным равнодушием, апатией и подростковой привычкой противиться любому хоть мало-мальски взрослому поведению Эф будет изо всех сил прислушиваться к напряженным, приглушенным голосам, эхом залетающим из кухни в щель его прикрытой двери, однако так и не сможет разобрать ни одного сказанного слова, а утром от бессонной ночи, приправленной переживаниями и нервами, у мамы под глазами появятся огромные, пугающе-серые с пепельно-лиловым отливом круги. Ал вернется ближе к вечеру, когда голубая даль моря уже окрасится в кроваво-красные, пророческие оттенки заката, предварив окончание одного из самых ужасных во всей жизни Эфа дней.

Потом Ал будет еще много раз сбегать из дома: по поводу или без, но Эф всегда будет знать, где он. Всегда. Будет оставлять сладости, деньги, любимую еду в их секретных тайниках, будет защищать брата перед родителями и с неизменным, нехорошим замиранием сердца ждать его возвращения.

Будет сидеть, стыдливо пряча глаза в очередном безликом коридоре и вжавшись в жесткую спинку пластикового стула, с детским страхом и растерянностью наблюдать за движущимися тенями в тонкой полоске света под закрытой дверью кабинета агентов и одновременно утопать в бушующих глубоко внутри пучинах собственного предательства, штормящие волны которого до сих пор приходят к нему во снах.

Ал с тех пор никогда больше не будет доверять ему свои секреты. А он сам, измучившись вопросами и сомнениями, даст себе слово сделать все возможное, чтобы никому во всем мире больше не пришлось выбирать между искренней дружбой, братской преданностью и наполненной горечью, страхом, двуличием, слезами мамы и бесконечными семейными ссорами жизнью.

Солнце медленно вставало на светлеющем, чистом небосводе. Кристально прозрачный, колючий воздух приятно наполнял уже отвыкшие от зимних температур легкие, кожа под теплой, плотной тканью пальто и мягкого худи, покрывалась шершавыми пупырышками. Эф опустил руку с браслетом, еще раз окинул взглядом просыпающийся город и, укутавшись в поднятый воротник и теплый, шерстяной шарф, быстрым шагом направился к ближайшей стоянке мобилей, предвкушая встречу с Агни и терпкий аромат крепко заваренного, обжигающе-горячего чая.

***

Небрежно свернутый, мягко поблескивающий в падающих лучах утреннего света листок бумаги, подхваченный потоком прохладного воздуха, ворвавшегося в душную комнату через только что распахнутую настежь створку окна, закружил вокруг тонких, морщинистых, подрагивающих пальцев Доша Пайнера и вальяжно опустился на стол. Недовольный, нахмуренный, сонный и изнуренный Прат Ригер захлопнул за собой дверь, даже не пытаясь лавировать между попадающимися на его пути стульями, он с грохотом и скрипом добрался до своего привычного места и устало упал в мягкую, обволакивающую глубину высокого кресла.

Сидящая рядом Кира Тормикор тут же окинула коллегу сочувствующим взглядом неизменно прозрачных, лукаво-прищуренных глаз, обрамленных длинными, пушистыми ресницами и сеткой мелких морщинок на стареющей коже, но не дождавшись от Прата ответной реакции, вздохнула и повернула голову назад в сторону задумчиво-застывшего во главе стола Доша.

Лоннал Гринол, собранный, упакованный в идеально отглаженный костюм обеспокоенно стрельнул в парта быстрым взглядом и сразу вернулся к разложенным перед ним бесконечным бумагам.

А Мерк Рунар даже не шелохнулся. По его дряблым, покрытым красными пятнами щекам медленно текли слезы. Он молчал, лишь иногда странно, как-то по-детски всхлипывая и украдкой косясь на пустующее рядом место.

Когда Прат окончательно устроился в кресле, Дош наконец оторвал задумчивый взгляд от легко подрагивающих уголков листка и внимательно посмотрел на собравшихся. Теперь больше ждать им будет некого, и он чувствовал, что должен начать сам.