Мир миров

Он еще раз поднял руку и опустил ее. И скрылся, ожидая единственно возможного исхода сражения. Он сжимал зубы, чтобы не закричать, и ранил руку, изо всех сил ударяя ею о дерево. А когда все погибли и одно чудовище поддалось соблазну уничтожения, другое чудовище вышло из своего укрытия и бросило в него чарами подчинения.

«Ты не чудовище, – нежно прошептала мара. – Так надо».

Он не слушал ее. Бросился на плененного бога, уставившегося на него отупелым, удивленным взглядом, и бил его, пока не упал на беззащитное божье тело, плача и ругая как его, так и себя.

Это случилось давно, когда они оба – и бог, и он – были другими… несмотря ни на что, более невинными.

* * *

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира

– Двести лет назад, – голос Новаковского звучал торжественно, под стать моменту, когда, стоя на носу корабля, они рассматривали удаляющийся город. – Последний раз я вылетал из порта двести лет назад во главе двенадцати кораблей моего взвода. Каждый из них достигал трехсот метров в длину и мог, если нужно, погасить солнце.

Кутшеба слушал его, хотя ему и становилось не по себе от страха. Он видел и пережил многое, но никогда еще ему не приходилось подниматься на борт машины, которая возносится над облаками. Разумеется, он стремился к этому, спланировал все так, чтобы оказаться именно здесь и подтолкнуть Новаковского к поступку, на который иначе он бы не отважился. Но одно дело – строить планы, и совсем другое – испытать на себе результаты этого планирования, оказавшись на самом большом возносящемся над Землей чудовище со времен, когда марсианские корабли упали с небес.

Сама гондола этой дьявольской машины достигала каких-то тридцати метров в длину. Ее подвесили под серебристым воздушным шаром, отличавшимся от шаров других дирижаблей сплющенной формой, которая, похоже, должна была улучшить маневренность транспорта. Кутшеба охотно закурил бы сигарету, трубку или хотя бы сигару, но курение на борту «Батория» было строго запрещено. На самом деле воздушный шар наполнялся гелием, а не водородом, как в случае многих других дирижаблей, но винты воздушного корабля приводились в движение выхлопными газами бензиновых двигателей. Полные баки бензина, старательно запечатанные, жались друг к другу неподалеку от машинного отделения на нижней палубе. Теоретически их защищала как технология, так и магия, однако Новаковский не собирался рисковать. Его осторожность вызывала у Кутшебы легкое веселье, смешанное с раздражением. Марсианин боялся сигарет, но ему не мешало то, что у него на борту путешествовал носитель несчастья, резко реагирующий на все механические виды транспорта!

– Нас защищают мощные амулеты, – протестовал марсианин. – Нас оберегает ваш мрачный хранитель и хранители «Батория». И, в конце концов, нас защищает Мочка.

Мочка – вечно улыбающийся малолетка непонятного пола, который был одержим целым сонмом выдрессированных духов и представлял собой объект дополнительного беспокойства для Кутшебы, который не был сторонником подобных экспериментов, поэтому старался избегать Мочки. Как назло, капитан «Батория» страшно хотел с ним подружиться, возможно чувствуя в нем родственную (ибо плененную) душу. А возможно, Новаковский просто приказал ему избегать опасности, которую несло проклятие Кутшебы.

– Вы летели на Землю двести лет? – спросил он, чтобы чем-то занять свой разум и отвлечься от вида быстро и неотвратимо уменьшающихся деревьев, железнодорожных путей и поездов. Казалось бы, после того, как они поднялись над Краковом, он должен был привыкнуть к таким видам. Однако второй старт ничего не менял. Снова они поднимались слишком, как ему казалось, быстро и слишком, как ему казалось, высоко.

– Это только с базы вторжения. С моей родной планеты до Земли еще дальше. Завоевание Вселенной требует самоотречения.

– Так для чего все это?

– Другие миры захватывают, чтобы не захватили твой, господин Кутшеба. Прежде всего речь идет о ресурсах, об энергии вашей веры. Вы до сих пор не используете и трех ее процентов! Представьте только, что мы смогли бы сделать, используя ее полностью.

– Я в состоянии представить, что бы вы сделали с нами. Эти три процента и так почти уничтожили мир.

– Да в вас говорят предрассудки! Ведь это не мы начали войну. Мы прилетели, чтобы сделать вашим правительствам очень заманчивое предложение. А вы встретили нас артиллерийским огнем.

– Очень заманчивое предложение состояло в том, чтобы сдаться вам без сражения, как я понимаю?

– Вы бы частично потеряли независимость, это правда. Но получили бы Вселенную. Вас никогда не удивляло, почему марсиане, как вы нас называете, так отличаются друг от друга?

– Каждый по-своему приспосабливается к жизни здесь?

– Это правда. Но помимо этого, мы являемся представителями разных рас. Те, что присоединились к нам, получили свои привилегии.

– Мы по-другому смотрим на эти вещи.