Мир миров

– Бабы, бабы. – В теле командира их отряда, сопровождающего караваны с продовольствием, текло много медвежьей крови. Он происходил из Матушки Тайги, но вынужден был сбежать из-под ее защиты, когда по пьяни убил шамана, который увел его женщину. Он умел вести себя по-дружески, как рубаха-парень, но в сражении напоминал охваченного безумием берсерка. Возможно, эта звериная примесь влияла на его речь, так как время от времени он заикался. Хотя, по мнению женщин, которые липли к нему, это лишь придавало ему очарования. Он подмигнул Кутшебе и, наклонившись в седле, протянул ему бутылку. – Глотни, брат… от т-тревоги!

В Кельце этот огромный мужик требовал называть себя Евгением, хотя мара шепнула Кутшебе его настоящее имя, подслушанное у духов, запечатанных в талисманах, которыми он обвешался. Его было трудно выговорить, к тому же оно столь однозначно описывало отношения командира с духами девушек, заключенных в талисманах, что Кутшеба решил остановиться на Евгении.

– Я удивляюсь тебе, братишка, – кроме всех перечисленных благородных черт, Евгений был также невероятно болтливым. – Значит, Баська у нас н-ничего куколка. Да и рас-сцвела рядом с тобой так, что наши ребята ее б-бы днем и ночью… если бы тебя не б-боялись. Лапа у тебя, может, и не такая тяжелая, как моя, но ты если уж принимаешься за работу, то всерьез. У тебя д-дьявол в глазах.

– Сказал самый спокойный человек в Кельце.

– Знаю, что со мной творится, когда кровь ударяет мне в голову, – Евгений пожал плечами. – Но знаешь, как со мной происходит, брат… Я могу врезать так, что голову разобью, но мой гнев быстро проходит. Я дам кому-то по морде и тут же могу с ним водки нажраться. Если он, конечно, в сознании останется. – Евгений рассмеялся хрипло, жестоко, но радостно. Несколько других стражников вторили ему на всякий случай, хоть и не услышали, что он говорил. – А т-ты не прощаешь и не забываешь. Люди знают об этом и потому тебя боятся. И бабы тебя не трогают. Но ты бы мог гулять с девчонками, если б только захотел… любят они тебя. За эту тьму в глазах и в сердце и за этот холод. Так уж с этими бабами – больше всего любят тех, кто к ним холоден. А горячие парни, как я, вынуждены для них стараться! Раз ты так эту Баську любишь, то и люби ее! Но почему бы в Кракове не гульнуть? Или у тебя там, может, вторая такая Баська, а?

Кутшеба соврал, что так оно и есть, надеясь, что это облегчит ему задачу – покинуть приятелей по отряду. После прибытия в Краков он всегда встречался с Корыцким. Он рассказывал бывшему офицеру разведки, что творится в округе Кельце, а сам слушал, что разузнали агенты Корыцкого по его делу.

– Сейчас, когда мы лучше знакомы, – сказал Корыцкий в прошлый раз, – мне кажется, что я и о тебе больше знаю.

– Ты не обо мне должен был наводить справки, толстяк! – с каждым его посещением в Кракове Корыцкий казался Кутшебе всё толще. Возможно, он вообще не покидал паб, который выкупил вместе с женой.

Тогдашняя официантка теперь стояла за баром, внимательно наблюдая за залом. Она тоже прибавила в весе. Малгоська уже не обслуживала клиентов, только присматривала за работой слуг, готовая в любой момент выписать нагоняй тому, кто, по её мнению, был недостаточно старательным. Тогда она улыбалась своей жертве и сладким голоском рассказывала о профессиональном опыте своего мужа. По её словам, он когда-то был палачом обезумевшего чернокнижника, наемным убийцей и охотником в Африке, где научился особенно извращенным пыткам, и умеет сдирать кожу так, чтобы жертва как можно дольше оставалась в сознании.

– Может, я и поправился немного, – скривился Корыцкий. – Зато стал несравненно счастливее, чем был, когда мы встретились впервые. А о тебе я узнаю, чтобы суметь помочь тебе. Кроме меня, у тебя не осталось друзей, похоже…

– Мне врагов хватает.

– Ну, если так, то расскажу тебе и о врагах. Помнишь того ублюдка из драконьей ямы, которого ты мне выдал?

– Герра Кунтца?

– Во-во. Выпустили его.

– Просто так? За хорошее поведение?

– Он не так глуп. Его выменяли на наших агентов. Такая, знаешь ли, политика людей, которые мечтают о мире с Революцией. Ему нет пути назад в Республику Наций, да, наверное, и в Революции его не погладят по голове за провал операции… Но если он переживет встречу с товарищами, то о тебе не забудет.

* * *

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля

– Я помню каждое мгновение наших общих походов. – Ростов решил, что поедет с ними до места высадки. Он руководил эскортом, который выделил им Кутузов.

Они сутки отдохнули в Пристани Царьград и решили вернуться к покинутым припасам. Новаковский, для которого только сейчас приготовили повозку и специальное седло, остался в граде. Кутшеба надеялся без помех поговорить с ним во время похода и теперь подозревал, что Новаковского оставили там как заложника.