Мир-на-Оси

Однако ж Гиньоль имел замечательную привычку держать собственное мнение при себе. И даже когда его мнением интересовались, он далеко не всегда высказывал его вслух. А то, что все же бывало воплощено в слова, далеко не всегда и не во всем соответствовало тому, что он думал. Оказавшись перед всемогущим Ректором, Гиньоль лишь дежурно улыбнулся. Вежливо, но без подобострастия. У него не было на примете никого, кого бы он хотел пристроить в Центральную Академию. А раз так, следовательно, это Ректор имел к нему какой-то интерес, а не наоборот.

Между тем Григорий Кириллович Бей-Брынчалов старательно делал вид, что не замечает гостя. Растянув, насколько это было возможно, складки на шее, он сосредоточенно и тупо пялился в экран стоявшего перед ним монитора. И то и дело исправно давил двумя пальцами на клавишу пробела.

Уголки губ Гиньоля едва заметно изогнулись, лишь обозначив ироническую усмешку. Не дожидаясь приглашения, он подошел к столу, сел в глубокое и крайне неудобное кресло эпохи Бронсаль, обитое бело-голубым атласом с вышитыми геральдическими ромашками, кинул ногу на ногу и положил на коленку трость. Покачивая острым, блестящим мыском кожаной туфли, Гиньоль от нечего делать считал удары пальцев Ректора по клавише пробела.

Один… Два… Три…

Человеческая натура странна, но легко предсказуема.

Четыре… Пять…

Ректор хотел дать понять Гиньолю, что он страшно занятой человек.

Шесть…

Да, конечно, он сам пригласил Гиньоля, но при этом…

Семь…

…При этом Ректор все же делал одолжение, приняв его.

Восемь… Девять…

Зачем он это делал? Вот это – вопрос.

Десять…

Причины могут быть самые разные. Начиная с ничем не замутненного тщеславия и заканчивая мелочной, но тщетной в отношении Гиньоля надеждой сбить таким образом цену.

Одиннадцать…

Гиньоль не проявлял нетерпения. Он готов был ждать, сколько потребуется. Во-первых, ему не было скучно, поскольку любимым его занятием было наблюдение за людьми.

Двенадцать…

Он их бережно собирал и тщательно сортировал, как спичечные этикетки. Ректор Центральной Академии, несомненно, претендовал на заслуженное место в его коллекции. Гиньоль уже давно к нему присматривался. Однако возможность понаблюдать за Ректором вблизи представилась ему впервые. Ну а во-вторых…

Тринадцать…

…Гиньоль точно знал цену своему времени. То время, которое он проведет в кабинете Ректора, так же, как и то, что он затратил на прослушивание лекции по космогонии, будет непременно включено в счет, который он в конце концов предъявит господину Бей-Брынчалову. Как частному лицу или как Ректору Центральной Академии – это уже не имело значения.

– Четырнадцать!

Ректор вздрогнул от неожиданности и испуганно вскинул голову. Так, что щеки колыхнулись из стороны в сторону. Как уши у старого слона.

– Что?

Гиньоль улыбнулся приветливо, открыто и в меру располагающе.

– Вы знаете, почему число четырнадцать считается несчастливым?

– Н-нет. – Ректор слегка запнулся.

На всякий случай, уже не глядя на экран, он еще раз ударил пальцем по клавише.

– Хотите, расскажу?

– П-простите?..

– Я могу рассказать вам, почему люди не любят число четырнадцать.

– Это имеет какой-то рациональный смысл?

– Абсолютно иррациональный.

Ректор немного ожил. Он понял, что имеет дело со здравомыслящим человеком. Он заерзал на стуле. Подпер щеку кулаком. В глазках его мелькнул иррациональный интерес.

– Ну-ну? – Он уже не запинался.

Гиньоль взмахнул тростью, широко расставил ноги, утопил набалдашник в густом ворсе ковра и оперся о рукоятку. Он любил эту позу и называл ее «Застывший Порыв».

– Когда-то, очень давно, я бы даже сказал, на заре истории, в календаре было четырнадцать месяцев. Вам это известно?

– Ну, это не входит напрямую в сферу моих научных интересов.

Прозвучавшая из уст Ректора сия замысловатая фраза должна была означать то же самое, что и «нет», произнесенное обычным человеком.

– У вас бэббидж «Ананас»? – неожиданно сменил тему Гиньоль.

Ректор удивленно посмотрел на монитор. Он никогда не интересовался, какой марки у него вычислитель.

– А операционная система? – продолжал наседать Гиньоль. – «Цезарь» три в одном?

Ректор недовольно засопел. Он уже прикидывал, кому сделать втык за то, что его не поставили в известность, какая операционная система установлена на его вычислителе.

– Который час? – снова невпопад спросил Гиньоль.

Ректор глянул на часы в золотом корпусе в форме надкушенного яблока.

– Пятнадцать минут четвертого.

– Вы пригласили меня к двум.

Гиньоль произнес это даже без тени укоризны, просто констатируя факт.

– Разве? – не очень-то старательно изобразил недоумение Ректор. – Должно быть, я заработался… Но все равно вас должны были встретить и предложить кофе…

– Я не пью кофе.

– Да?

– От него понижается нервный тонус.

– Я полагал, наоборот…

– Думаю, этот вопрос также не входит напрямую в сферу ваших научных интересов. Вместо того чтобы травить себя кофе, я посетил лекцию по космогонии.

– Да? – Ректор улыбнулся. – Ну и как вам?