Мир наизнанку

– Ого! – тихо сказал Фишур, когда незнакомец подъехал поближе. – Странствующий рыцарь! А я-то думал, что их каста приказала долго жить…

С ног до головы закованный в серебристые латы рыцарь подъехал совсем близко, молча склонил голову, затем протянул вперед правую руку. В ней что-то смутно белело.

Фишур зажег на указательном пальце магический огонь и осветил рыцаря. То, что он протягивал, оказалось свитком тончайшей кожи. Фишур взял свиток, развернул и быстро пробежал глазами текст.

– А, вот в чем дело! Некогда, много лет назад, этот рыцарь совершил некий проступок… здесь не сказано, какой именно. Угрызения совести становились все сильнее, и однажды во сне Тазору Дагалу – так зовут сего мужа – явилась покровительница странствующих рыцарей святая дева Илиэнта и велела ему вступить в касту, дать Обет Молчания и Обет Маски и странствовать до тех пор, пока ему не удастся совершить подвиг, который перевесит содеянное им некогда зло, и он будет прощен. Еще тут есть приписка, что он следует в Валкар и просит, если мы не будем возражать, позволить ему присоединиться к нам.

Рангар пожал плечами.

– Не вижу причин для возражений. К тому же вы сами говорили, Фишур, что дороги нынче неспокойны, а четыре меча всегда лучше трех.

– Согласен, – коротко сказал Тангор.

Фишур некоторое время заметно колебался, поглядывая то на рыцаря, то на свиток, потом с деланным безразличием кивнул:

– Что ж, присоединяюсь к большинству. Ты можешь составить нам компанию, благородный рыцарь Тазор. Меня зовут Фишур, это Рангар и Тангор.

Тазор вновь склонил голову, благодарно прижав правую руку к сердцу.

– Однако совсем стемнело, а мы еще не выбрали место для ночлега, – озабоченно произнес Фишур.

Они двинулись дальше и вскоре обнаружили в темной стене деревьев и кустов малозаметный проход. Спешившись, они проникли под лесные своды, ведя тархов под уздцы и почти сразу же натолкнулись на крошечную полянку, со всех сторон окруженную густым кустарником.

– По-моему, лучше мы ничего не найдем, тихо сказал Фишур. – Давайте располагаться.

Они привязали тархов – благо, свежей травы и листьев было вдосталь, к голод животным не угрожал, – достали из переметных сум меховые плати, расстелили их и уселись, с наслаждением вытянув ноги. Появилась и нехитрая снедь: сушеное мясо, лепешки, фрукты и две фляги – одна с рн'аггом, другая с водой. Фляга с рн'аггом тут же пошла по кругу, и каждый, кроме вежливым жестом отказавшегося рыцаря, отхлебнул по изрядному глотку. Когда принялись за еду, рыцарь, естественно, приподнял забрало, но даже изумительное зрение Рангара спасовало – он ничего не смог разглядеть в темноте.

То, чего не удалось Рангару, смог сделать – хитростью – Фишур. Якобы случайно обронив в траву флягу, он вполголоса ругнулся, пошарил руками в траве и, не найдя фляги, зажег магический огонек. И тут же взгляды Фишура, Рангара и Тангора скрестились на лице Тазора.

Увы, их надежде не суждено было сбыться. Темная полумаска из плотной ткани полностью скрывала верхнюю часть лица рыцаря, оставляя открытым лишь рот в обрамлении светло-русых усов и такой же бородки. Даже глаз в прорезях маски рассмотреть не удалось.

Подавив вздох разочарования, Фишур поднял флягу и погасил огонь. Ужин закончили в молчании.

Первым вызвался нести вахту Фишур, за ним Тангор, и завершить ночную стражу должен был Рангар. Рыцарю досталось отдыхать всю ночь, хотя он и показал жестами, что также готов дежурить.

– Ничего, – сказал Фишур, – впереди еще много ночей… В следующий раз кому-то из нас выпадет спать всю ночь. Так что отдыхай, благородный Тазор.

Рыцарь согласно кивнул, завернулся в плащ и улегся под кустом. Рангар и Тангор отошли в лес справить нужду, а когда вернулись, Тазор уже спал – во всяком случае, от него доносилось ровное спокойное дыхание спящего человека. Фишур сидел, опершись спиной на дерево.

– Тихо? – спросил он шепотом.

– Тихо, – тоже шепотом ответил Рангар, устраиваясь поудобнее. Тангор зацепился в темноте за вылезший из земли корень, но упал мягко, почти бесшумно, как и подобает профессиональному бойцу, потом долго ругался вполголоса, поминая разнообразных демонов. Из его слов явствовало, что демоны – существа очень странные и крайне неприятные, поскольку могли вытворять такое, о чем нормальный человек и помыслить не мог. Наконец и он затих и вскоре стал тихонько похрапывать.