Мир от Гарпа

Арден Бензенхейвер ненавидел ночь. И настырно требовал от властей Толидо улучшить освещение города по субботам. В Толидо жили преимущественно рабочие, и Бензенхейвер был уверен, если власти раскошелятся на яркое освещение в субботние ночи, вдвое сократятся драки с увечьями, бандитские нападения, изнасилования. Но власти эту его идею сочли завиральной. К его идеям вообще относились прохладно, поскольку методы его работы многим казались сомнительными. Здесь же, среди этих просторов Бензенхейвер отдыхал душой. Он всегда мечтал видеть вверенную ему территорию как на ладони. И вот он летит на вертолете, под ним плоская равнина, и он отстраненным взглядом наблюдателя обозревает свое небольшое, хорошо освещенное королевство.

— Здесь есть только один бирюзовый пикап, он принадлежит этим чертовым Рэтам, — говорит помощник шерифа.

— Рэтам?

— Их целая семейка. Терпеть не могу ездить к ним.

— Почему? — интересуется Бензенхейвер; внизу под ними тень вертолета пересекла ручей, дорогу, прошла вдоль кукурузного поля и бобовой плантации.

— Они все чокнутые.

Бензенхейвер посмотрел на помощника шерифа. Это был молодой человек располагающей внешности с пухлыми щеками и небольшими глазками, его длинные волосы были завязаны шнурком и висели из-под шляпы, почти доставая до плеч. Бензенхейвер вспомнил всех футболистов с длинными волосами, выбивавшимися из-под шлема. Некоторые могли бы заплетать косы, подумал он. А теперь так ходят даже служители правосудия. Он был рад, что скоро уйдет на пенсию; он не понимал, почему так много людей любят сейчас уродовать себя.

— Чокнутые? — повторил Бензенхейвер; и ведь говорят все одинаково, обходятся четырьмя-пятью словами чуть не во всех случаях жизни.

— На той неделе я получил жалобу на младшего, — сказал помощник шерифа. Бензенхейвер обратил внимание на это, как бы случайно брошенное «я». Он отлично знал, что жалоба поступила шерифу или в его управление и что, скорее всего, она была пустяковой, и поэтому ее передали молодому помощнику шерифа. «Но почему они сегодня послали его со мной?» — подивился Бензенхейвер.

— Младшего Рэта зовут Орен, — сказал помощник. — У них у всех очень странные имена.

— О чем была жалоба? — спросил Бензенхейвер; взгляд его скользил по длинной грунтовой дороге, ведущей к разбросанным тут и там сараям и амбарам, один из которых, он знал, и был фермерским домом. Но Арден Бензенхейвер не мог сверху его различить. На его взгляд, все постройки казались не соответствующими своему назначению.

— Орен путался с чьей-то собакой, — ответил помощник шерифа.

— Путался? — терпеливо переспросил Бензенхейвер. Это могло означать все, что угодно.

— Понимаете, хозяева этой собаки почему-то решили, что Орен пытался… трахнуть ее.

— Это правда? — спросил Бензенхейвер.

— Возможно, — ответил помощник шерифа. — Но я не мог это выяснить. Когда я к ним приехал, Орена не было, а собака выглядела вполне нормально. Разве можно узнать по собаке, трахали ее или нет?

— Спросил бы у нее! — хихикнул пилот вертолета, парнишка еще моложе, чем помощник шерифа. На него даже тот смотрел свысока.

— Один из тех полоумных, что нам подбрасывает Национальная гвардия, — шепнул помощник шерифа. И в этот миг Бензенхейвер увидел бирюзовый пикап. Он стоял на открытом месте рядом с низким сараем. Хозяева и не пытались спрятать его.

В длинном загоне метались свиньи, ополоумевшие от рева вертолета. Двое худощавых мужчин сидели на корточках около свиньи, лежавшей на боку на пандусе, ведущем в один из сараев. Они смотрели на вертолет, прикрыв руками лица, чтобы уберечь глаза от поднятой пыли.

— Не так близко. Садись вон на ту лужайку, — сказал Бензенхейвер пилоту. — А то испугаешь скотину.

— Орена не видно, нет и отца, — заметил помощник шерифа. — Эти двое — еще не вся семейка.

— Спросите у них, где Орен. А я пойду сразу осмотрю пикап, — сказал Бензенхейвер.

Мужчинам помощник шерифа был явно знаком; они на него даже и не взглянули. Зато откровенно разглядывали Бензенхейвера, его серый костюм и галстук, пока он шел через двор к бирюзовому пикапу. Арден Бензенхейвер хоть и не смотрел в их сторону, но прекрасно все замечал. Подонки, подумал он. Бензенхейвер насмотрелся в Толидо на всяких: кипящих злобой, притворно возмущенных, настоящих бандитов, трусливых и выпендривающихся воров, убийц-грабителей и убийц на почве секса. Но ему еще не доводилось видеть столь безмятежной и вместе с тем глубокой развращенности, какую он прочел на лицах Уелдона и Малинового Рэта. Его передернуло. Надо как можно скорее найти миссис Стэндиш, подумал он.