Мир от Гарпа

— Я вас знаю, — шепнула молодая женщина. Но радости в ее голосе он не услышал.

Роберта велела ему, что бы ни случилось, молчать. Гарп придумал, как решить эту проблему. Он покачал в ответ головой. Из кармана, под которым вздымался накладной бюст, извлек блокнот, а из нелепой сумочки карандаш. Острые, похожие на когти, пальцы впились в его плечо еще сильнее, словно женщина боялась, что он убежит.

«Я джеймсианка», — нацарапал Гарп на листке, оторвал его и протянул молодой женщине. Та даже смотреть на листок не стала.

— Черта с два! — сказала она. — Ты — Т. С. Гарп.

В тишине скорбящего зала, все еще завороженного видом безъязыкой джеймсианки, слово «Гарп» прозвучало словно рык дикого зверя. Роберта Малдун в панике обернулась: странная молодая женщина была ей незнакома.

— Не знаю, кто твой спутник, — продолжала та, — но сам ты — Т. С. Гарп. Я тебя сразу узнала — даже в этом дурацком парике и с огромными сиськами. Ты ни капельки не изменился с тех пор, как затрахал мою сестру до смерти, — кричала она на весь зал.

И Гарп узнал своего врага: последняя, самая младшая из выводка Перси — Бейнбридж! Пушинка Перси, в пятнадцать лет все еще подвязывающая себе подгузники. Может, и сейчас еще подвязывает.

Гарп взглянул на нее: у него груди, без сомнения, больше. Да и вся она до странности бесполая: короткая стрижка — ни мужская, ни женская, черты лица — ни мягкие и ни грубые; военная рубашка с сержантскими нашивками и нагрудным значком с изображением женщины, претендующей на пост губернатора Нью-Гэмпшира. Потрясенный Гарп узнал Сэлли Девлин. Вот кто, значит, она. Будет чудо, если она победит.

— Хэлло, Пушинка, — сказал Гарп и увидел, как Бейнбридж вздрогнула, услыхав ненавистное прозвище, которым ни один человек больше ее не называл. — Бейнбридж, — ласково проговорил Гарп.

Но друзьями им было уже не стать. Опоздали на годы. Те самые годы, которые прошли с той давней ночи, когда Гарп откусил ухо Балдежки и трахался с Куши в изоляторе Стирингской школы, хотя совсем не любил ее. Он не был у Куши на свадьбе. Не был и на похоронах. То ли Пушинка лично против него имела зуб, то ли ненавидела вообще всех мужчин, но сейчас она торжествовала — ее заклятый враг у нее в руках.

Роберта обняла большой теплой рукой Гарпа и встревоженным голосом приказала:

— Ни слова! И скорее отсюда!

— Здесь мужчина! — вдруг закричала Бейнбридж, взорвав горестную тишину Актового зала Школы медсестер. Этот возглас исторг похожий на мычание звук даже у страдающей джеймсианки на сцене. — Здесь мужчина! — визжала Пушинка. — Это Т. С. Гарп! Сам Гарп здесь!

Роберта попыталась протолкать его к выходу. Но даже сам Роберт Малдун не мог бы сейчас пробиться сквозь этот заслон из женщин.

— Пожалуйста, пропустите, — говорила Роберта. — Она была его матерью… Вы, наверное, знаете… Это ее единственный сын.

«Моя единственная мать!» — думал Гарп, с трудом пробираясь вслед за Робертой; Пушинка Перси не могла так легко отпустить своего врага и успела впиться острыми длинными ногтями ему в лицо. Потом сорвала с его головы парик. Гарп выхватил парик и прижал к своей пышной груди, точно это имело теперь какое-то значение.

— Он до смерти затрахал мою сестру! — вопила Пушинка. Каким образом в ее бедной голове могло сложиться это представление о Гарпе, он так никогда и не узнал. Но Пушинка явно была в этом убеждена. Она перелезла через спинку сиденья, на котором сидел Гарп, и двинулась вслед за ним и Робертой, которая наконец сумела пробиться к проходу.

— Она была моей матерью, — сказал Гарп женщине, которая, показалось ему, сама собиралась стать матерью. В насмешливом взгляде женщины Гарп прочел благоразумие и доброту; но сейчас в нем было больше сдержанного презрения.

— Пропустите его, — бесстрастно проговорила беременная.

Кое-кто отнесся с большим сочувствием. Кто-то даже крикнул, что он имеет право здесь находиться, но Гарп слышал и другие выкрики, в которых не было и намека на сострадание.

Продираясь между женщинами, Гарп вдруг почувствовал, что кто-то заехал ему в грудь. Он протянул было руку к Роберте, но увидел, что она, как говорят в футболе, вне игры. Поверженная наземь Роберта пыталась отбиться от четверки молодых женщин в пальто горохового цвета. Гарп подумал: они, видно, и ее приняли за переодетого мужчину. Каково им будет узнать, что Роберта женщина.

— Беги, Гарп! — крикнула Роберта.

— Беги, беги, маленький блядун! — прошипело одно гороховое пальто.

И он побежал.

Он уже добежал почти до конца зала, когда кто-то ударил его прямо в пах. Он давно забыл, какую силу имеет этот удар, с тех пор как занимался в Стиринге вольной борьбой. Скорчившись, Гарп упал на бок и прикрылся руками. Кто-то рвал у него из рук парик, кто-то схватил сумку. Он старался выстоять, как на тренировке. Несколько раз его пнули ботинком, дали две-три затрещины. Пока он не ощутил на своем лице мятное дыхание пожилой женщины.

— Постарайтесь встать, — мягко сказала она.

Это была медсестра. Настоящая медсестра. На ее груди не было модного красного сердечка; всего лишь небольшая голубая табличка с именем и фамилией.