Мир писателя-фантаста

Завязка романа: прилетели грозные марсиане и устроили первую бойню. На что, кроме самих марсиан, тут обращает внимание писатель? Вспомним, марсиане впервые применили страшный Тепловой луч. «Я стоял и смотрел, еще не вполне осознавая, что это смерть перебегает по толпе от одного к другому. Я только понял, что произошло нечто странное. Почти бесшумная и ослепительная вспышка, и человек падает ничком и лежит неподвижно... Эта огненная смерть, этот невидимый, неизбежный пылающий меч наносил мгновенные меткие удары. Я заметил, что он приближается ко мне по вспыхнувшему кустарнику, но был слишком поражен и ошеломлен, чтобы спасаться бегством…»

Тепловой луч перестал разить, бойня окончилась. «Все осталось таким же, как и было, сели бы не этот пожар и ужас. Кучка черных точек с белым флагом была уничтожена, а вечерняя тишина осталась такой же невозмутимой. Тогда я вспомнил, что стою здесь, на темном пустыре, один, беспомощный и беззащитный. Точно что-то обрушилось на меня - страх.

С усилием я повернулся и побежал, спотыкаясь, через кустарник».

Дальше.

«Скоро я изнемог от волнения и быстрого бега, пошатнулся и упал около дороги, невдалеке от моста через канал, у газового завода. Я упал и лежал неподвижно.

Пролежал я так, должно быть, довольно долго.

Я приподнялся и сел, недоумевая. В течение минуты я не мог понять, как я сюда попал. Недавний ужас точно спал с меня, как одежда. Несколько минут назад передо мной были только неизмеримая ночь, пространство и природа, моя беспомощность и страх, и близость смерти. Теперь все сразу переменилось, и мое настроение было совсем другим. Переход этот совершился незаметно. Я снова стал самим собой, таким, каким я бывал каждый день, обыкновенным, скромным горожанином. Пустырь, мое бегство, летучее пламя казались мне теперь сном».

Затем:

«Вероятно, я не совсем нормален и чувствую не так, как все люди. Иногда я страдаю от странного чувства отчужденности от самого себя и окружающего мира. Я как-то извне наблюдаю за всем, откуда- то издалека, вне времени, вне пространства, вне житейской борьбы, вне ее трагедий. Это ощущение было очень сильно у меня в ту ночь. Все это было резким контрастом моему сну. Здесь такая безмятежность, а там, меньше чем за две мили,- стремительная летучая смерть. Газовый завод шумно работал, все электрические лампочки горели».

Немного проанализируем отрывки. Чем достигается их достоверность, почему нам интересны переживания героя, какую правду мы в них находим?

Обращаю внимание на крохотную деталь. Столбняк прошел, герой осознал, что он один, беззащитен, ему грозит ужасная смерть, на него навалился страх, и «с усилием я повернулся и побежал, спотыкаясь...».

С усилием! Казалось бы, писатель мог просто сказать, что человек повернулся и побежал. А он добавляет: «С усилием». Этим и характерна работа мастера, что одно-единственное, вроде бы необязательное слово заменяет у него целый абзац, а то и страницу. Какую? А вот какую. Во-первых, это слово зримо фиксирует переход человека из одного психологического состояния (оцепенение) в другое (паника). Во-вторых, оно добавляет неожиданный и очень важный нюанс: человеком уже владеет паника, а ему еще приходится от чего-то «с усилием» освобождаться.

Только ли от столбняка? Нет, ведь он уже осознал необходимость немедленного бегства. Какое еще наваждение ему приходится стряхивать?

Наваждение... любопытства. Да, да! Вспомним предшествующий отрывок: человек не осознает, что ему надо спасаться, мысль его выключена, чувства поражены, даже инстинкт самосохранения утерян. А он фиксирует происходящее! В чем дело? В том, что и у человека, и у животных в новой ситуации, помимо их воли, включается исследовательский инстинкт. Это именно инстинкт; тут срабатывает древнейший механизм приспособления. Надо понять, чтобы молниеносно выработать единственно верную тактику поведения. Нет тактики — шансы выжить катастрофически уменьшаются...

Настоящая литература — это айсберг. Слова только видимая его часть. Но читатель чувствует скрытое.

Однако страницей ниже Уэллс вводит вроде бы совсем необязательные детали. Герой «...упал около дороги, невдалеке от моста через канал, у газового завода». К чему такая точность в топографии места? Не все ли равно, где человек упал?

Далеко не все равно. Во-первых, стремительное действие, для которого противопоказаны подробные описания, завершилось: надо зафиксировать переход. Но главное не это. Марсиане действуют не вообще где-то на Земле; события развиваются в конкретной местности, хорошо знакомой герою. Здесь точное описание жизненных реалий подкрепляет реальность несуществующих марсиан, убеждает в достоверности вымысла.