Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали

Можно примерно прикинуть и параметры магнитного поля. Основываясь на показателях электрического сопротивления проводов и изоляторов, данных самим Сэмюэлом Морзе[85], сила тока на типичном длинном телеграфном проводе варьировалась от 0,015 ампера до 0,1 ампера в зависимости от длины провода и погоды. Поскольку изоляция была неидеальной, часть тока уходила по телеграфному столбу прямо в землю, и этот поток лишь увеличивался при дожде. Так что, используя справочные данные по величине магнитного поля Земли (от 0,25 до 0,6 гаусса) на частоте 8 Гц, можно рассчитать, что магнитное поле вокруг одного-единственного старинного телеграфного провода превысило бы по силе естественное магнитное поле Земли на расстоянии от двух до двенадцати миль (3,2 км – 19,3 км) по обе стороны провода. А поскольку земная кора не везде одинакова – где-то есть подземные водоемы, залежи железа и другие проводящие пути, по которым может уйти ток, – воздействие этих новых полей на население было очень разным.

В городах сила тока в телеграфных проводах составляла около 0,02 ампера, а электрическое поле воздействовало на всех жителей. Лондонская районная телеграфная компания, например, обычно сплетала вместе десять проводов, а Всеобщая частная телеграфная компания – вплоть до ста и развешивала эти кабели над улицами и крышами большей части города. Хотя аппаратура и азбука Лондонской районной компании отличалась от используемых в Америке, ток в ее проводах менялся практически с той же частотой – около 7,2 вибрации в секунду, если оператор передавал 30 слов в минуту[86]. А дисковый телеграф Всеобщей компании работал на заводной магнитоэлектрической машине, которая посылала по проводам переменный ток.

Один предприимчивый ученый, профессор физики из Гарвардского университета Джон Троубридж, решил проверить свое твердое убеждение, что сигналы, идущие по телеграфным проводам, заземленным с обоих концов, на самом деле сбегают со своих назначенных путей, и их легко засечь очень далеко от проводов. Его тестовым сигналом стали часы Гарвардской обсерватории, которые передавали сигналы точного времени по телеграфу на четыре мили (6,5 км) от Кембриджа до Бостона. В качестве приемника он использовал недавнее новое изобретение – телефон, – соединенный с 500-футовым проводом, заземленным с обоих концов. Троубридж обнаружил, что, прослушивая землю подобным образом, он хорошо слышал тиканье обсерваторских часов на расстоянии вплоть до мили (1.6 км) от обсерватории, причем не в сторону Бостона. Земля оказалась сильно загрязнена беглым электричеством – вот к какому выводу пришел Троубридж. После некоторых вычислений он добавил, что электричество, которое идет по телеграфным системам Северной Америки, можно обнаружить даже на другой стороне Атлантического океана. Если из Новой Шотландии во Флориду по проводу, заземленному с обоих концов, послать достаточно мощный сигнал Морзе, писал он, то на побережье Франции, воспользовавшись его методом прослушивания земли, можно будет засечь этот сигнал.

Многие медицинские историки, копавшие не слишком глубоко, утверждали, что неврастения – это не новая болезнь, что ничего не изменилось и что высшее общество конца XIX – начала XX в. просто страдало от какой-то массовой истерии[87].

Список знаменитых американских неврастеников больше похож на справочник «Кто есть кто в американской литературе, искусстве и политике» той эпохи. Среди прочих в него входят Фрэнк Ллойд Райт, Уильям, Алиса и Генри Джеймсы, Шарлотт Перкинс Гилман, Генри Брукс Адамс, Кейт Шопен, Фрэнк Норрис, Эдит Уортон, Джек Лондон, Теодор Драйзер, Эмма Гольдман, Джордж Сантаяна, Сэмюэл Клеменс (более известный как Марк Твен), Теодор Рузвельт, Вудро Вильсон и множество других известных личностей.

Историков, которые считали, что нашли неврастению в старинных учебниках, запутали изменения в медицинской терминологии – изменения, которые помешали им понять, что же случилось с нашим миром сто пятьдесят лет назад. Например, термин «нервный» использовался много веков до того, как его коннотации изменил Фрейд. Он означал то же самое, что в нынешнем языке означает термин «неврологический». Джордж Чейни в своей книге «Английская болезнь» (1733) использовал термин «нервное расстройство» для описания эпилепсии, паралича, тремора, спазмов, судорог, утраты чувствительности, слабоумия, осложнений малярии и алкоголизма. Трактат Роберта Уитта о «нервных расстройствах» 1764 г. – классическая работа по неврологии. Увидев, что «нервными расстройствами» называют подагру, столбняк, водобоязнь и некоторые формы слепоты и глухоты, можно поначалу смутиться, но затем мы вспоминаем, что термин «неврологический» пришел на смену «нервному» лишь ближе к концу XIX в. «Неврология» тогда означала примерно то же, что сегодня «нейроанатомия».