Мир, полный демонов: Наука — как свеча во тьме

И случилось странное: «Содержание психозов Кирка и моя собственная личностная слабость встретились и вошли друг в друга, как шестеренки часов». Психоаналитик разделил и поддержал иллюзии своего пациента. Он сам уже отвергал психологические объяснения. Кто сказал, что история Кирка непременно вымысел? Линднер и сам уже стал отстаивать возможность второй жизни, скажем, капитана космического корабля в отдаленном будущем. Усилие воли — и ты войдешь в свое другое «Я».

С пугающей скоростью… все большие зоны моего разума отдавались фантазии… Кирк помогал мне и увлекал в космические приключения, я разделил восторг поразительных сочиненных им приключений.

А потом случилось нечто еще более странное: испугавшись за душевное здоровье своего врача и выказав поразительную разумность и присутствие духа, Кирк Аллен признался: он все это выдумал. Причина — одинокое детство, а затем отсутствие успеха у женщин. Он стирал границу между реальностью и воображением, пока она вовсе не исчезла. Дополнять эту картину деталями, расцвечивать всеми красками образ иных миров было и сложно, и увлекательно. Однако он раскаивался в том, что увлек Линднера на путь опасных соблазнов.

«Зачем? — твердил психиатр. — Зачем ты притворялся? Зачем рассказывал мне все это?»

«Потому что видел, что так нужно, — ответил физик. — Я чувствовал, что ты этого хочешь».

«Мы с Кирком поменялись ролями, — подытожил Линднер, — и в одной из тех откровенных бесед, благодаря которым наша работа всегда столь непредсказуема, удивительна и прекрасна, построенная вместе с пациентом фантазия рухнула… Оказывается, я в собственных интересах злоупотребил методом клинического “вчувствования” и сам угодил в ловушку, уготованную самонадеянным целителям душ… Пока в мою жизнь не вторгся Кирк Аллен, я твердо полагался на свою стабильность. Заблуждения ума? Это у других, но только не у меня… Теперь я был посрамлен, зато отныне, слушая пациента, я помню, как обстоит дело: его кушетку и мое кресло разделяет лишь тонкая граница. Я помню, что в конечном счете лишь стечение обстоятельств определяет, кому из нас лежать на кушетке, а кому сидеть рядом с ней».

Не берусь судить на основании этого отчета, страдал ли Кирк Аллен галлюцинациями или же речь идет всего лишь о своеобразии характера, побуждавшем Кирка выстраивать сложные шарады за чужой счет. Не знаю также, что в этой истории Линднер присочинил или приукрасил. Покуда он рассуждал о том, как «входил» в фантазию Аллена и «разделял» ее, ничто не указывало, будто психиатр и сам в воображении отправлялся в будущее и участвовал в межзвездных вояжах. Джон Макк и другие психотерапевты, помогающие жертвам инопланетных похищений, тоже не утверждают, что сами сделались жертвами — нет, это случилось только с их пациентами.

Но что, если бы ядерщик так и не сознался? Неужто Линднер уверился бы окончательно, без тени сомнения, в возможности ускользнуть из нашего скучного века в более романтический? Начав курс лечения как врач и скептик, дрогнул бы под бременем доказательств? Стал бы рекламировать себя как специалиста, помогающего космическим странникам из будущего, которые безнадежно заблудились в XX в.? Появись такого рода новая специализация у психотерапевтов, не принялись бы и другие специалисты поощрять фантазии и галлюцинации насчет жизни в будущем? Подобралось бы несколько схожих случаев, и Линднер уже нетерпеливо отмахивался бы от призывов к благоразумию, перейдя на новый уровень реальности?

Кирка Аллена от безумия спасла научная подготовка. Врач и пациент в какой-то момент поменялись ролями. Пациент спас своего врача, вот что я скажу. Вот Джону Макку повезло меньше.

* * *