Мир полон разведенных женщин

Джон поклялся в душе, что никогда больше не даст себя втянуть в что-либо ПОДОБНОЕ.

То был долгий тяжелый день.

Потом, дома, когда они были в постели, Джон сказал Маффин:

– Как ты вообще ухитрилась ходить с этим умником?

– Каким?

– Твоим свояком.

– А… Джеффом, – хихикнула Маффин, – ну, он такой красавец.

– Красавец?

– Да. Ну, был, сейчас он, по-моему, уже не такой красивый. Запилила его, вот и состарился до времени.

– Он тебе давал?

– Что давал? – поинтересовалась она, распахнув невинные глазки маленькой девочки.

– Не строй дурочку, толстозадая.

– А ТЫ не зови меня толстозадой.

– Почему? Больное место? Эй, давай-ка мне, да побольше. – Джон грубо ее схватил. На Маффин был гарнитур: короткая ночная рубашка и трусики, он их сорвал.

– Ты, сволочь! – пнула его она. – Я пять фунтов за них заплатила в «Фенвиксе».

Он без труда припер ее к кровати.

– Пятерку я тебе дам, – он распластал ее ноги и вошел в нее, – как думаешь, на пятерку это потянет?

– Скажи спасибо, что хер у тебя здоровый, а то я бы тебе показала!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Июнь в Лондоне – непредсказуемый месяц. Порой холодный, порой жаркий и влажный.

Клео приехала в самый разгар недолгой жары. В аэропорту «Хитроу» стояла полная неразбериха – боялись взрыва бомбы, и нельзя было взять такси. В центр Лондона она примчалась на аэропортовском автобусе, парясь в костюме по моде 20-х, который во время пересадки в Париже был как раз по погоде.

Сколько лишних хлопот и все, чтобы только не видеть одного идиота-певца. Она укрылась за темными очками и из автобуса рассматривала англичан в жару.

Каждый лоскуток зелени, мимо которого они ехали был засорен полуобнаженной плотью. Бизнесмены в рубашках с закатанными рукавами и помятых брюках. Секретарши в старомодных мини-юбках и кофточках, из которых вылезают бретельки от лифчиков. Длинные ноги, короткие, волосатые… на всеобщее обозрение.

У Майка потрясающие ноги для мужчины. Длинные и прямые, не слишком грузные, икры с красивым вырезом, покрытые легким темным пушком. В сущности и пара яиц у него славная – крепких и тугих.

Клео не могла сдержать улыбку, когда подумала, как Майк голышом расхаживает по их квартире. Мужчины выглядят так ранимо, когда нет эрекции, и так плотоядно, когда она на месте.

– Мне нравится твой стиль, – любил ей говорить Майк.

– А мне нравятся твои яйца… если говорить образно! – был ответ Клео.

Автобус трясся и гремел, направляясь к аэровокзалу на Бромтон роуд. Близился вечер, еще день миновал. У Клео было чувство, будто последние дни она жила в преддверии ада, да так оно и было. Ей хотелось принять ванну, сходить в парикмахерскую. Хотелось разложить вещи и обзвонить старых друзей. Хотелось нагрянуть к матери —

вот она удивится. Хотелось покупать вещи в «Бибе», «Ха-родсе» и «Марксе и Спенсере». Четыре года ее не было – долгий срок.

В «Коннтоте» для нее была информация. Майк звонил по крайней мере пять раз, был номер международной телефонистки, чтобы она тут же позвонила, как зарегистрируется. – Рассел Хейс звонил дважды. Джинни Сендлер – один раз.

Ее ждали цветы от Шепа Стоуна и почтительная записка с извинениями. Зачем она вообще ему сказала, где остановится?

Клео сорвала с себя костюм по моде 20-х и направилась в душ. Она чувствовала непонятное возбуждение. Жара тому виной или просто потому, что вспомнила о красивых ногах и тугих яйцах ее говенного изменника-мужа?

Майк постоянно утверждал, что ее заводит жара. Она занималась на прошлой неделе любовью, недолго и скучно.

– Думается, нам надо на пару дней махнуть в Пуэрто-Рико, – сказал тогда Майк, – отдохнем и на солнышке погреемся.

– Когда вернусь из Европы, – ответила Клео. Может, в Пуэрто-Рико они и поговорят о том, чтобы завести детей.

Зазвонил телефон, и Клео решила не подходить. Она еще не высохла после душа и не имела желания ни с кем переругиваться. Кто бы там ни был, перезвонят.

Она надела простые брюки, шелковую рубашку, а длинные темные волосы завязала на затылке. Потом разложила вещи, сознавая, что если будет стоять жара, она привезла всю не ту одежду.

Когда одежда была в шкафах, косметика и принадлежит in туалета – разложены по полочкам, записные книжки, досье п магнитофон аккуратными стопками лежали на письменном столе, ей стало легче.

– Ты такая организованная, – постоянно дразнит ее Майк. Выбираясь из брюк, он бросает их на полу. Чем только не завален его письменный стол. В ванной комнате после него – потоп.

Клео скривилась от отвращения, когда подумала, во что за три дня ее отсутствия превратилась их квартира. Единственное, что Майк давал себе труд мыть, – это его «Фер-рари».

– Я тебя люблю, – уведомил ее однажды Майк, – потому что из всех знакомых девиц только ты моешь мою зубную щетку.