Мир после нас. Как не дать планете погибнуть

Разделение понятий ценности и цены было потеряно утилитаристами и теми, кто подходит к экономике с математической точки зрения: стремящийся к максимальной выгоде Homo eoconomicus отдаст за товар ровно столько, сколько пользы тот ему принесет. Ценность вещей определяется их ценой на рынке и оказывается никак не связанной с их содержанием или качеством. Цена становится ценностью. Субъективные предпочтения (покупателей) побеждают объективные ресурсы, меновая стоимость отделяется от потребительной ценности.

Таким образом, становится возможным создание ценности простым назначением. А это, по мнению Маццукато, предоставило широкое поле для получения скрытого незаслуженного дохода в виде непропорциональных высоких комиссионных при перетасовке денежных средств. Вы понимаете, что это означает для утилитаризма? Конечно же: организация создания ценности, обеспечивающей благополучие максимального количества членов общества, становится очень дорогим делом.

Маццукато показывает это на примере фарминдустрии: если кто-то готов заплатить 15 000 евро за новое лекарство от рака, значит, это лекарство того стоит и можно законно требовать у страховых компаний такую сумму. То, что новый препарат, может быть, почти не отличается от тех, которые уже давно есть на рынке, роли не играет. То, что люди, естественно, готовы отдать все ради сохранения своей жизни, тоже не важно. В данном случае цена отражает не создание ценности, а использование власти.

Попробуйте проследить за взлетом цен на лекарства после слияния различных компаний. Вы будете поражены тем, как новые собственники изменяют стоимость полученных ими активов.

Но для индикаторов, отражающих рост производства у этих компаний или вклад в ВВП, совершенно неважно, что никакой новой «ценности» вообще не создавалось. Наоборот, увеличение сумм говорит об успехе и прогрессе. И поэтому в мире, где вся экономика построена на меновой стоимости, очень сложно спорить с подобной практикой.

С точки зрения теории субъективной ценности люди, получающие большие прибыли, не только считаются особенно успешными, но еще и создают высокую общественную добавочную ценность. Это не что иное, как круговая аргументация: доход оправдан, если произведено нечто, обладающее ценностью, а ценность, в свою очередь, зависит от доходности.

…И круг замкнулся.

В этом круге нет дела до справедливого распределения благ, бережливого производства и общественной пользы.

Так что меня совершенно не удивляет, что Маццукато, как пишет Manager Magazin, отняла «у бизнес-элиты право гордиться собой» [[28] ]. Например, у JPMorgan Chase – банка, который заработал 40 млрд евро с помощью высокоскоростных спекулятивных сделок, проведенных алгоритмизированной компьютерной программой, и тем самым, может быть, расшатал всю национальную экономику, – получение прибыли говорит о создании ценности. И ее производитель очень эффективно, можно сказать, заработал свой доход. Неудивительно, что векселя и акции часто называют финансовыми продуктами. Деятельность финансового сектора с 1970-х годов учитывается в ВВП, а параллельно проводится дерегулирование, из-за которого уменьшается контроль над этой сферой. Результат впечатляет. Из ничего не созидающего перераспределения ресурсов, обслуживавшего реальный сектор экономики, со временем сложился высокодоходный бизнес. Давайте еще раз повторим, как он функционирует: через ожидаемую прибыль он определяет, какие производственные процессы, систему оплаты труда и технологии применять всем остальным отраслям.

Полагаю, что в вопросе о связях между ценами и ценностью недостает прозрачности и ясности.

Нам необходимо куда более серьезное осмысление того, о чем пишет Маццукато. Ее вывод таков: целенаправленное ограничение незаслуженного присвоения благ и приведение балансовых отчетов в соответствие с объективными представлениями о ценности помогут создать намного более устойчивую экономику.

И наконец, так как модель экономического роста, основанная на ложном представлении о ценности, становится причиной нарастающих кризисных явлений глобального уровня, необходимо чуть более ответственно подойти к поискам путей прогресса и правильного экономического устройства. И тогда, может быть, мы начнем переосмыслять используемые концепции и наши представления о ценности. И по-новому посмотрим на то, какие перемены возможны и желательны.

От продукта к процессу.

От ленты конвейера к круговороту.

От отдельных частей к системе.

От эксплуатации к восстановлению.

От конкуренции к сотрудничеству.

От дисбаланса к равновесию.

От денег к ценности.

С помощью языка и его средств мы выражаем то, чего хотим добиться и что имеет для нас значение. Значит, развитие концепции или теории, помимо всего прочего, определяет границы нашего мышления. А с ними – и границы наших возможностей формирования будущего. Потому что мы формируем его каждый день. С помощью инноваций и технологий, своим поведением, решениями и правилами совместного существования, которые мы для себя определяем. А главное, целями, которые мы перед собой ставим.