Мир позавчера

Я проснулся на следующее утро, открыл передний клапан своей палатки и поздоровался с новогвинейцами, готовившими завтрак под своим навесом. Они рассказали мне, что громкие голоса и разжигание огня ночью были вызваны тем, что некоторых из них разбудило появление незнакомца у открытого конца их палатки. Когда чужак понял, что за ним следят, он сделал жест, который они разглядели в свете костра: вытянул горизонтально одну руку и опустил кисть вниз. Увидев это, некоторые из моих спутников закричали от страха (причины этого я объясню ниже). Эти крики я со сна принял за обычный шум, который они иногда производят по ночам. Крик разбудил остальных проводников. Тогда незнакомец убежал в дождливую ночь. Мои друзья показали мне отпечатки босых ног там, где он стоял. Я не помню, чтобы проводники рассказали что-то, что испугало бы меня.

Для меня оказалось полной неожиданностью, что кто-то ночью под дождем явится в наш лагерь посередине необитаемого леса. Впрочем, я уже привык к тому, что вещи, неожиданные для меня, на Новой Гвинее случаются часто, и я никогда не чувствовал, что мне лично грозит опасность со стороны кого-либо из новогвинейцев. Позавтракав и сложив палатки, мы двинулись дальше. Наш путь сначала лежал вверх вдоль этой ужасной речной долины, а потом по красивому высокоствольному лесу. Я испытывал благоговение, как в высоком готическом соборе. Я шел в одиночестве впереди моих новогвинейских друзей, чтобы опознавать не потревоженных ими птиц и наслаждаться волшебством этого леса. Только дойдя до большой реки, на берегу которой располагалось селение, бывшее нашей целью, я сел и стал дожидаться, чтобы меня догнали остальные. Как оказалось, я намного обогнал их.

Наше десятидневное пребывание в изолированной маленькой деревушке было таким интересным, что я забыл о случае с ночным пришельцем. Когда наконец пришло время возвращаться в большую деревню, откуда мы пришли, местные жители из моих проводников предложили другой маршрут, который позволил бы миновать труднопреодолимую речную долину. Новый маршрут вел по хорошей сухой тропе, тянущейся через лес. Чтобы добраться до большой деревни, нам понадобилось всего два дня вместо тех мучительных трех, которые ушли на дорогу в первый раз. Я до сих пор не знаю, почему наши проводники в тот раз обрекли на изнурительное карабканье вдоль потока не только себя, но и нас.

Впоследствии я рассказал о наших приключениях миссионеру, который прожил в этих местах несколько лет и который тоже посещал ту маленькую уединенную деревушку. В последующие годы я лучше узнал двоих местных жителей, которые тогда были нашими проводниками. Из рассказов миссионера и проводников я узнал, что наш ночной гость тоже хорошо известен в окрестностях — как безумный, опасный, могущественный колдун. Он грозил убить миссионера из лука, а однажды, в той самой деревушке, которую мы посетили, пытался заколоть человека копьем — и при этом смеялся. О нем говорили, что он убил многих местных жителей, включая своих двух жен и своего восьмилетнего сына за то, что тот съел банан без его разрешения. Он вел себя как настоящий безумец, неспособный отличить реальность от своих фантазий. Иногда он жил в деревне с другими людьми, а иногда — один в той части леса, где мы разбили лагерь той ночью и где он также убил женщину, по неосторожности туда зашедшую.

Несмотря на то, что это был явно опасный безумец, местные жители не смели ничего с ним сделать, потому что считали его великим колдуном. Тот жест, который он сделал, когда его заметили мои новогвинейские друзья, — вытянутая рука с опущенной кистью — повсеместно в тех краях символизирует казуара, самую крупную новогвинейскую птицу; считалось, что могущественный колдун может в него превратиться. Казуар, дальний родственник страуса и эму, не летает, весит от 50 до 100 фунтов и наводит ужас на новогвинейцев своими сильными лапами с острыми как бритва когтями, которыми он может выпустить кишки собаке или человеку, если они на него нападут. Когда колдун делает такой жест — вытягивает руку с опущенной кистью, — считается, что он накладывает мощные чары, потому что рука повторяет форму шеи и головы казуара, собравшегося напасть.