А после… Вспоминается все, что говорили они друг другу, сидя рядом в карете. Все женатые люди прошли через это, и, хотя бы они были от природы не красноречивы и даже косноязычны, достаточно им было бросить взгляд на палец левой руки, где блестит гладкое обручальное кольцо, чтобы сразу найти нужные, слова.
Они не принимали поздравлений, не делали визитов. Нельзя было терять драгоценные дни, когда в их распоряжении оставалось одна, только одна неделя для медового месяца. Но за эту неделю они получили все самое чистое и прекрасное, что только может дать жизнь.
Они сняли маленькое нарядное помещение в отеле. Бойд видит себя сидящим на кровати и нервно разглядывающим носки своих безупречных коричневых ботинок, в то время, как робкая нежная фигурка раскладывает какие-то воздушные предметы из кружев и лент в ящики комода. И хотя руки и ноги Бойда очень велики, все же он знает, что каким-то чудом нашел путь в волшебную страну фей. и сама царица фей принадлежит ему. ему одному. Это — поразительное открытие, и Бойд без конца целует ладони рук своей феи.
— Не может быть на земле большего счастья — шепчет он.
И она дает единственный возможный ответ:
— Лучше этого ничего не может быть. Так феи заставляют людей говорить в первые дни их брачной жизни.
Быстро наступила разлука. Много слез проливалось в Англии Стэшен в 7 часов 40 минут вечера. Сначала улыбки одерживали верх над слезами, пока поезд не поглотил своих жертв. Плакали все, каждый по своему; одни скрывали свои слезы, другие шумно сморкались под самым носом кондукторов, захлопывавших дверцы вагонов и повторявших одну и ту же фразу — Занимайте свои места: провожающие, выходите из вагонов!
Но Бетти не ушла. Она вспрыгнула на подножку медленно двигавшегося поезда, обвила руки вокруг шеи Бойда и прижалась к нему. Носильщик снял ее только в конце платформы, иначе один Бог знает, что могло бы случиться. Перед этим Бетти поцеловала старого майора, занимавшего общее купэ с Бойдом, потому что он был один и никто его не провожал. И старик-майор сказал:
— Да благословит вас Бог, сэр, у вас славная жена.
До Фолькестона Бойд писал письмо, а, приехав на место, написал еще одно. Кроме того, он послал телеграмму такого необычайного содержания, что, случись это в мирное время, она перевернула бы вверх дном всю почтово-телеграфную контору.
От Булони до своей дивизии он ехал в поезде, переполненном офицерами и солдатами, возвращающимися из отпуска. В течение восьми часов Бойд и совершенно незнакомый ему офицер разбирали во всех подробностях вопрос о счастьи и различных его вариациях; разговор начался с обоюдно принятого утверждения — какое чудесное создание женщина.
Бойд перескочил в своих воспоминаниях почти через целый год; он увидел себя читающим письмо от Бетти. Она писала, что не боится ни капельки, а очень и очень рада. Прочтя письмо, Бойд немедленно отправился просить отпуска. Ему было отказано.
— В настоящее время это абсолютно невозможно — сказал полковник. — А кроме того, в подобных случаях присутствие мужчины бывает совершенно излишне.
На следующее утро они поднимались на вершину холма в то самое время, которое точно соответствовало другому событию, представлявшемуся воображению Бойда значительно более ужасным. В левой руке он сжимал маленький надушенный платочек, который Бетти прислала ему несколько дней тому назад. Внезапно шестидюймовой снаряд разорвался вблизи и сорвал длинную полосу кожи с его руки. Маленький белый платок окрасился кровью, весь мир окутался сонной дымкой, шум и гул заполнил все. Когда он открыл глаза, деревья и телеграфные столбы мелькали в маленьком окне. Бойд с трудом сообразил, что едет в поезде.
В семь часов вечера Бойд был уже на Лондонском вокзале. Тяжело раненых уложили в кареты, а Бойд и остальные, державшиеся я ногах, были размещены дежурным офицером по кэбам.
Бойд очутился в кэбе, которым правил веселый мальчик е рукой на перевязи. Ему приказано было ехать в третий Лондонский госпиталь, но у Бойда были другие намерения. Он без труда сговорился с мальчиком и в семь часов вечера уже звонил у собственной двери, через двенадцать часов после сражения. Как видно и в наш положительный век случаются чудеса.
Он на цыпочках вошел в комнату жены в ту самую минуту, когда сердце ее готово было разорваться от горя. Сиделка еще в передней расказала ему самую короткую и самую печальную историю в мере — ребенок родился мертвым. Он положил голову на подушку к Бетти, и щеки их тесно прижались друг к другу — даже слезы не могли упасть между ними.
— Вся жизнь еще впереди, дорогая, — сказал он наконец — все будущее — наше, и сколько работы и счастья предстоит еще нам.
С этого мгновения воспоминания его стали перескакивать от прошлого к настоящему.