Мир приключений, 1924 № 03

«У латышки сундук хороший!.. Лучше не надо… Прямо для этой цели и сделан… Что такое Домна говорила про ключ? Ах да, ключ у нас, дома никого нет»…

Квасов чуть не заржал от радости. Открыл латышкину квартиру, притащил сундук, нажал механизм. Крышка отскочила. Сгреб в охапку труп и бережно опустил его на дно. Подложил под голову красную подушку. Попробовал — тяжеленько.

«Ничего, дотащу как-нибудь. А сундук хорош и веревок не нужно… Хоть в Америку!» — вспомнил он слова Минны Мартыновны.

Глава шестая,

кратко, но обстоятельно излагающая дальнейший ход событий.

Внизу лестницы Квасов выждал, не пройдет-ли кто. Моросил дождь. Двор был пустынен. Подкатил тележку, взвалил на нее сундук и незаметно выехал за ворота. До вокзала — рукой подать. Подъехал смело, позвал носильщика, потащили страшную ношу в багажное.

— Чижеленько, — сказал носильщик, — что там такое?

— Не знаю, браток. Гражданка одна в Москву переезжает.

— На двенадцатичасовой, багаж, — объяснил Квасов весовщику.

— Веревку надо, так не приму, — бросил тот, не отрываясь от газеты.

— Сейчас принесу…

Квасов оставил сундук на дороге и с облегчением, как по воздуху, бросился к выходу.

Очутившись на площади, преступник истово перекрестился на церковь.

— Богу слава! Надо будет что-нибудь пожертвовать на помин души новопредставленного раба божия Семена…

Домой идти не хотелось. Решил справить тризну по другу. Куда-бы зайти похмелиться?

— «Махну опять в «Америку»!».

Глава седьмая,

из которой видно, что воскресенье может случиться в любой день недели.

Весовщик, наконец, покончил с газетой и сладко потянулся. Обратил внимание на сундук.

«Что же этот олух с веревкой? Бросил на самой дороге».

Подошел сослуживец.

— Хорош сундучек, Пров Павлыч. Чей это?

— В багаж. Привез какой-то дядя. За веревкой побежал. Да что-то долгонько нету, должно быть не найдет нигде.

— Хорошая работа, немецкая. С секретом должно быть.

Говоривший постукал о сундук носком сапога и… о, ужас!

Крышка быстро, бесшумно отскочила и весовщики увидели согнутую фигуру мужчины.

_{Крышка бесшумно отскочила.}

— Пров Павлыч! Пров Павлыч, гляди… Труп… преступление… Я говорил, с секретом…

— Ах, негодяй! То-то он за веревкой так долго ходит! Что-же, зови начальство.

В довершение ужаса «труп» в сундуке зашевелился и поднял голову.

Весовщики даже попятились.

Опухшее заспанное лицо, перемазанное чем-то темно-красным, с недоумением оглядывалось вокруг.

— Что тебе здесь надо? — грозно спросил Пров Павлыч.

— Ничего… — ответил воскресший, высвобождаясь из своего узилища.

— Как ты сюда попал?

Бородавкин узнал сундук, сообразил, что это работа приятеля и усмехнулся.

— Шутка это, товарищи… На спор… Мне, значит, приятель говорит — не вылежишь, а я говорю — вылежу… Ну и поспорили…

— А почему-же ты весь в крови?

— Кровь? Где? — Бородавкин провел рукой по лицу и волосам. — Это клюква, товарищи.

Весовщики засмеялись.

— Ах, лешие, чем занимаются!

К этому времени подошло несколько человек носильщиков.

— Что-же, Пров Павлыч, милицию звать? — спросил первый пришедший.

— Не надо, товарищи, милицию… Шутка это, — с глуповатым видом протестовал Бородавкин.

— Они, лешие, на тележке приехали. И тележка у вокзала стоит. Я его, неумытого, и нести помогал, — рассказывал носильщик собравшимся.

— Ну, вот видите, и тележка стоит, — уже весело упрашивал Бородавкин. — У нас такой уговор: он меня в сундуке сюда доставит, а я сундук обратно привезу.

— А сундук чей?

— Наш. Столяры мы. До свиданья товарищи, спасибо вам. Угощенье за мной, — балагурил Бородавкин, видя добродушное настроение вокруг и взваливая сундук на спину.

— А может быть приятель-то тебя в Америку хотел отправить? — сострил кто-то.

— Держи карман! Так я и дался! Прощенья просим…

Глава восьмая,

лишний раз подтверждающая теорию изменяемости материи.

«Я ему, дьяволу, покажу «Америку», — скрежетал зубами Бородавкин, везя сундук на оставленной тележке обратно на Тамбовскую. Прошмыгнул незаметно во двор. Поднялся с сундуком на четвертый этаж. Потрогал дверь соседки — заперта.

«Как же он, дьявол, сундук-то добыл? Ах да, латышки дома нет, а ключ у нас».

Потрогал свою дверь — не заперта и ключ в замке торчит. Осторожно прошел к себе в комнату — никого. Заглянул к хозяйке — храпит, как паровоз.

«Ушел, анафема, и дверь не закрыл». Припрятал сундук в чулан и остался у открытой двери сторожить.

Скоро внизу на лестнице послышались тяжелые, спотыкающиеся шаги, пьяное бормотанье.

«Идет».

Бородавкин бросился в комнату и спрятался под кровать.

Вошел Квасов, постоял у двери, потом тяжело опустился на свою койку. Он был сильно пьян. Побормотал, повсхлипывал и не раздеваясь, заснул.

Настала очередь действовать Бородавкину. Он притащил сундук, примостил его около койки и осторожно перевалил тело друга в немецкое произведение.

Потом отыскал ключ от квартиры латышки и с большим трудом стащил туда тяжелую ношу.

Скрыв все следы преступления и умывшись, Бородавкин, с чувством удовлетворенной мести, завалился спать.

«Вот тебе и Америка, посиди-ка там», — было его последней мыслью.

Глава девятая,

воздающая должное принципу относительности.