Мир приключений, 1925 № 01

— Вот что, — сказал он изменившимся голосом; — ты, Режи, не перебивай меня. — Он почувствовал, как вспыхнула в ней тревога, и заторопился. — Я спрашивал и ходил везде… нет сомнения… Я тебе мужем быть не могу, дорогая. О, не плачь сразу! Подожди, выслушай. Разве мы не будем друзьями?! Режи… ты, глупая, самая лучшая! Как же я могу сделать тебя несчастной?! Скажу больше: я пришел, ведь, только проститься. Я люблю тебя до разрыва сердца и… хоть бы великанского! Оно убито, убито уже, Режи! А, разве, к тому же, я один на свете? Мало ли хороших и честных людей?! Нет, нет, Режи; послушай меня, уясни все, согласись… как же иначе?

В таком роде долго говорил он, перемалывая стиснутыми зубами тяжкие, загнанные далеко, слезы; но душевное волнение спутало, наконец, его мысли. Он умолк, разбитый нраственно и физически, — умолк и поцеловал маленькие, насильно отнятые от глаз, ладони.

— Битт-Бой… — рыдая, заговорила девушка; — Битт-Бой, ты Дурак, глупый болтунишка! Ты еще, ведь, не знаешь меня совсем. Я тебя не отдам ни беде, ни страху! Вот видишь — продолжала она, разгорячаясь все более, — ты расстроен! Но я успокою тебя… ну-же, ну.

Она схватила его голову и прижала к своей груди.

— Здесь ты лежи спокойно, мой маленький. Слушай: будет худо тебе, — хочу, чтоб худо и мне. Будет тебе хорошо — и мне давай хорошо. Если ты повесишься, — я тоже повешусь. Разделим пополам все, что горько; отдай мне большую половину! Ты всегда будешь для меня — фарфоровый, белый… Я не знаю, чем уверить тебя; смертью, быть может!?

Она выпрямилась и сунула за корсаж руку, где, по местному обычаю, девушки носят стилет или небольшой кинжал.

Битт-Бой удержал ее. Он молчал, пораженный новым знанием о близкой душе. Теперь решение его, оставаясь непреклонным, хлынуло в другую форму.

— Битт-Бой, — продолжала девушка, заговоренная собственной речью и обманутая подавленностью несчастного;— ты умница, что молчишь и меня слушаешь. — Она продолжала, приникнув к его плечу. — Все будет хорошо, поверь мне. Вот что я думаю иногда, когда мечтаю или сержусь на твои отлучки. У нас будет верховая лошадь «Битт-Бой», собака «Умница» и кошка «Режи». Из Лисса тебе, собственно, незачем больше-бы и выезжать. Ты купишь нам всю новую, медную посуду для кухни. Я буду улыбаться тебе везде, везде — при врагах и друзьях и при всех, кто придет; пусть видят все, как ты любим. Мы будем играть в жениха и невесту: как ты хотел улизнуть, негодный, но я уж не буду плакать. Затем, когда у тебя будет свой бриг, мы проплывем вокруг света тридцать три раза…

Голос ее звучал сонно и нервно; глаза закрывались и открывались. Несколько минут она расписывала воображаемое путешествие спутанными образами; затем устроилась поудобнее, поджав ноги, и легонько, зевотно, вздохнула. Теперь они плыли в звездном саду, под яркими подводными цветами.

— …И там много тюленей. Битт-Бой. Эти тюлени, говорят, добрые. Человеческие у них глаза. Не шевелись, пожалуйста, так спокойнее. Ты меня не утопишь, Битт-Бой, из-за какой, там, не знаю… турчаночки? Ты сказал — я «королева ресниц»… Возьми их себе, милый, возьми все… все…

Ровное дыхание сна коснулось слуха Битт-Боя. Светила луна. Битт-Бой посмотрел сбоку: ресницы мягко лежали на побледневших щеках. Битт-Бой неловко усмехнулся, затем, сосредоточив все движения в усилии неощутимой плавности, — высвободился, встал и опустил голову девушки на клеенчатую подушку дивана. Он был ни жив, ни мертв. Однако, уходило время; луна поднялась выше… Битт-Бой тихо поцеловал ноги Режи и вышел с скрученным в душе воплем на улицу.

По дороге к гавани он на несколько минут завернул в «Колючую Подушку».

VI.

Было около десяти вечера, когда к «Фелицате», легко стукнув о борт, подплыла шлюпка. Ею правил один человек.

— Эй, на бригантине! — раздался сдержанный окрик.

_{— Эй, на бригантине! — раздался сдержанный окрик…}

Вахтенный матрос подошел к борту.

— Есть на бригантине — сонно ответил он, вглядываясь в темноту. — Кого надо?

— Судя по голосу, — это ты, Рексен? Встречай Битт-Боя.

— Битт-Бой! В самом деле!.. — Матрос осветил фонарем шлюпку. — Вот гак негаданная приятность! Вы давно в Лиссе?

— После поговорим, Рексен. Кто капитан?

— Вы его едва ли знаете. Битт-Бой. Это — Эскирос, из Колумбии.

— Да; не знаю. — Пока матрос спешно опускал трап, Битт-Бой стоял посреди шлюпки в глубокой задумчивости. — Так вы таскаетесь с золотом.

Матрос засмеялся.

— О, нет; мы погружены съестным, собственной провизией нашей, да маленьким попутным фрахтом на остров Санди.

Он спустил трап.

— А все-таки золото у вас должно быть… как я понимаю это, — пробормотал Битт-Бой, поднимаясь на палубу.

— Иное мы задумали, лоцман.

— И ты согласен?

— Да, так будет, должно быть, хорошо; думаю.

— Отлично. Спит капитан?

— Нет.

— Ну, веди.

В щели капитанской каюты блестел свет. Битт-Бой постучал, открыл двери и вошел быстрыми, прямыми шагами.