Мир приключений, 1926 № 06

Этот самый вопрос мучил теперь Варецкого, убедившегося, что лифт поднят согласно его приказанию. Ночь выгадана. Но на утро лифт необходимо будет спустить. Он обслуживает тысячное население огромного дома. В тридцатиэтажном доме нельзя сказать, что подъемная машина испортилась — тогда починка должна быть сделана моментально. Итак, есть только ночь, Надежда Васильевна бессильна там, в лифте. Со всех сторон ее окружает стена. Но эта стена делает и ее неприступною. Между тем к утру незванная гостья должна перестать существовать, — мало того — и исчезнуть бесследно.

— Дорогой мой, скоро вы? — послышалось в телефон.

— Сейчас, сердце мое, сейчас.

Да, лучше всего раньше пойти к жене. Времени сколько угодно — западня прочна. А потом…

В три часа ночи Варецкий мелкими, неслышными шагами направился вниз.

— Пилка… напильник… плоскогубцы… полчаса времени — и все готово. Взять документы у трупа среди развалин лифта нетрудно, а причин катастрофы наша юстиция слишком доискиваться не будет. Об этом уж позаботится моя чековая книжка. И больше ничто не сможет омрачить мою дальнейшую жизнь — размышлял он, отпирая французский замок швейцарской.

Ключ от комнаты с проводами щелкнул в замке. На стене спокойно дремал ряд кнопок; рубильник был в углу на мраморной доске. Рукоятка его была отклонена назад — Джо исполнил приказ своего хозяина: ток был выключен. Значит пленнице суждено сидеть в клетке там, наверху, до тех пор, пока чья-нибудь сострадательная рука не включит ток и не вернет ее с поднебесья вновь на землю.

— Ну нет, этого ты не дождешься! — усмехнулся Варецкий, ставя ящик с инструментами на стол у мраморной доски и откидывая крышку.

Это был длинный, продолговатый, как гроб, ящик. Варецкий стал отбирать нужные инструменты. Вдруг он вздрогнул и поспешно выключил свет.

— Меня могут увидеть с улицы в окно. Пожалуй этот-же Джо подглядывает откуда-нибудь. Света от уличного фонаря совершенно достаточно. Вот и напильник. Теперь весь арсенал в комплекте.

Он вышел из комнаты и тщательно запер за собою обе двери — в нее и швейцарскую, чтобы кто-нибудь не включил тока, пока дело не будет кончено, и стал подыматься по лестнице в тридцать пятый этаж своего небоскреба.

Работа предстояла нелегкая, а Вадим Николаевич после своей женитьбы стал уже поотвыкать от физического труда и прежде мозолистые руки были давно выхолены искусством маникюр.

Через полчаса он был на самом верху безлюдной лестницы. Над верхнею ее площадкой, поднятый к самому потолку, чернел четырех угольник лифта, зажатый в каменные стены со всех сторон. Если узница была еще там, то не могла даже ничего видеть, кроме освещенной электрическою лампочкою внутренности своей тюрьмы, не то что принять какие-бы то ни было меры к своему спасению.

Над площадкой тридцать пятого этажа, поднятый к самому потолку, чернел лифт, зажатый в каменные стены.

Но там ли она еще?

Ведь он пробыл у жены больше двух часов. Не случилось ли за это время чего-нибудь непредвиденного?

Как когда-то в Крыму, на разведке, Варецкий затих, затаив дыхание. Сначала все было тихо, затем до него донесся из лифта стон… другой… наконец, он явственно расслышал:

— Злодей! Предатель! Будь проклят! проклят! проклят!

Услышала-ли его бывшая жена своим также изощренным в разведках ухом его присутствие, или бросала в воздух слова бессильного отчаяния? Варецкий было схватился за револьвер, но тут-же опустил руку.

— Кричи, голубушка. Ты-же совершенно бессильна. Даже вот что… Эй, Надежда Васильевна!

Из лифта глухо донесся не то стон, не то вопрос. Слов Варецкий не разобрал и крикнул как можно громче:

— Надежда Васильевна, это — я. В этот последний момент я все еще хочу обойтись без крови. Бросьте мне в пролет из лифта ваши документы — и я спущу лифт.

— Нет. — послышался совсем другой, твердый голос.

— Берегитесь! Я не злой человек, но мне надо отстоять свою жизнь. Я даю вам на размышление десять минут. Если документы не будут выброшены — вы погибли. Подумайте! — Вадим Николаевич вынул свои золотые часы.

В лифте теперь все было безмолвно.

Двадцать минут вместо десяти ждал Варецкий, затем резко захлопнул крышку часов.

— Ну, пора кончать. Иначе рассветет скоро. Я сделал для нее все, что мог. Прощайте,

Надежда Васильевна!

— Молчит… не удостаивает ответом… клеймит презрением… Хорошо, посмотрим, что ты теперь запоешь.

Бледная струя света карманного электрического фонарика осветила пыльные своды мансарды. По крыше резко шуршал ветер, как будто стремясь сорвать ее скрипучее железо. Варецкий подошел к пыльному ящику, одиноко покоившемуся среди чердачной пустыни.

Под этим ящиком помещался мотор, приводивший в движение пассажирский лифт.

Невдалеке от него помещался такой-же ящик для грузового. Варецкий смахнул пыль с боков ящика и нащупал два крючка, прикреплявшие его крышку к полу. Легкий скрип. Крючки откинуты и поднятая крышка обнаружила смазанный мотор, резким черным пятном выделяющийся на сером пыльном фоне чердака.