Мир приключений, 1927 № 10

Их делают в пролеткультовских студиях, на них, как на материале, учатся пришедшие со всех концов огромной страны отважные нова юры владеть словом, стихами захлебывается молодая, нарождающаяся советская интеллигенция, отметившая период своего детства «стихопадом».

Но пока младенец рос в пеленках стихосложения, успели уже отложиться некоторые формы быта эпохи военного коммунизма с его очередями, карточками, жилнормами, учреждениями и мошенниками. Люди приспособились жить и цепляться за малое, а методы этого цепляния потребовали выхода в эпосе. Тогда и появляются первые художественные воплощения этого довольно убогого бытия в замерших городах и притаившихся деревнях. Рассказы Б. Пильняка, Лидина, Н. Никитина, С. Семенова становятся первыми попытками отразить текущую действительность. Все противоречия взбаломученной жизни в огромной стране от мешечников всех сортов, от шептунов и припадочных религиозных маниаков, в наивном мистицизме толкующих о «пришествии антихриста», — до «кожаных курток» и творцов революции на всех ее фронтах, — быстро и бегло зарисовываются нервным карандашом молодых прозаиков. Веев. Иванов, Бабель, Н. Тихонов, Тарасов-Радионов, Эренбург, Буданцев, Аросев, Малашкин, Либединский и др. — каждый на свой образец, в своем преломлении, в соответствии со своим темпераментом — спешат рассказать о виденных, наблюденных и поразивших их сознание картинах распада и возрождения, борьбы и падений, побед и горьких отступлений, крови, пролитой на полях сражений, и поте, оросившем труд созидания; о новой жизни, о человеке и борце, обывателе и мире вещей, о правде будущего, о боли и радостях настоящего. С волнением, страстно и торопливо заговорил наш неокрепший еще эпос…

«Нэп» принес за собой и новые возможности, и расширил поле наблюдений. Жизнь зацвела свежей зеленью, загустилась и переплелась новыми бытовыми отношениями. «Октябрины», «загс», «гражданские похороны» «женотделы», союзы, фининспектор, сокращения, кооперация и т. д., и т. д. вошли в обиход жизни и литературы. В центре же внимания встала идея рабочего строительства, построения социализма, — путей к абсолютно новым формам отношений в обществе.

Большое вырастает из малого, и социализм подымается из простых задач — сначала восстановления разрушенных фабрик и заводов, затем строительства новых и дальнейшего расширения планов. Как это начали делать, рассказал Ф. Гладков в своем «Цементе», открыв этим романом целую серию тем «индустриального» порядка, захвативших значительное число наших эпиков до последнего по времени романа С. Семенова «Наталья Трапова». Эти темы обеспечили себе центральное место в «городской» и «пролетарской» эпике.

Рядом с ней растет и крепнет эпика «крестьянская». Очередной лозунг, выкинутый 1923-24 г.г. — «лицом к деревне», вызвал буйную поросль «крестьянских писателей», до того сочинявших стихи «под Есенина» или боровшихся с пером в руке в рядах «селькоров».

Теперь жизнь схвачена в огромные тиски всесторонних писательских наблюдений, ревниво следящих за каждым биением ее пульса. Поле же наблюдений с каждым годом ширится, количество наблюдателей растет и требует уже особой классификации.

Профессионально писатели сорганизованы в свой союз, но по литературным вкусам, склонностям и направлениям, по признакам школ и эстетико-политическим воззрениям они относятся к различным группировкам. В ртом сказалась особенность нашей революции, организующей самые отвлеченные схемы в самые конкретные формулы: «ассоциация пролетарских писателей» («АПП‘ы» с предшествующей согласной по названию города), «крестьянские писатели», «Серапионовы братья», «Содружество» и десяток других «внутренних» соединений свидетельствуют о стремлении к коллективности и единомыслию и в области чисто художественных устремленностей…

С количественным ростом литературы пришло ее разнообразие и качественное, и идеологическое. Если первое обусловливается степенью одаренности писателя, то второе определяется дифференциацией мышления и настроений, давно уже получившей выражение в разделении на «пролетписателей» и на «попутчиков», а лишь недавно пополненное новой разновидностью — «необуржуазным» элементом современной литературы.

Но к каким бы «лагерям» ни относились имена Ал. Толстого, К. Федина, Е. Замятина, Б. Лавренева, Булгакова, Б. Пильняка, М. Козакова, М. Слонимского, И. Эренбурга и многих других, носители их беспорно объединены одной общей и искренной устремленностью — участвовать пером и степенью своего дарования в том новом и стихийно неудержимом строительстве, которым охвачена вся огромная и богатая силами страна.