Мир приключений, 1928 № 10

— Понемножку, — недовольно буркнул Клим.

— Боли есть?

— Какие там боли!

— Так. Сядьте сюда. Уважаемые коллеги, — обратился он к вошедшим, — вы имеете перед собой чрезвычайно редкий случай, так называемого…

— Послушаем, как он им будет заливать калоши, — злорадно подумал Клим.

Но послушать не удалось. Сердитый что-то быстро залопотал по латыни, обращаясь с Климовой головой, как с глобусом на подставке. Повязка давно уже была снята, а он костлявым пальцем, согнутым наподобие молоточка, все еще щелкал Клима по голому черепу, точно но звонкой античной вазе, и четко тарабарил. Белые люди в напряженных позах, вылупив очки, благоговейно ловили слова сердитого, урывками разрешая себе удовольствие также щелкнуть Клима по черепу. Климу надоело слушать звон собственного купола, он уже хотел возмутиться, как лектор неожиданно оборвал латынь и докончил по-русски.

— Строго говоря, это должны были проделать наши коллеги прошлого, но эти коллеги, исследуя покрышку снаружи, не удосужились заглянуть, что творится внутри.

Теперь аппарат исправлен и будет функционировать вполне нормально. Как видите, ларчик открывался просто.

Лектор в последний раз щелкнул Клима довольно больно по лбу. Слушатели зааплодировали.

— Чего проще, — иронически думал Клим, ощупывая шрам на затылке.

— Поздравляю, гражданин, со вступлением в новую жизнь, — обратился сердитый к Климу и потряс ему руку. Все присутствующие проделали то же самое.

— Чего это они дурака ломают? — Какая новая жизнь? — подумал Клим и спросил довольно грубо.

— А как с Глебкой? То есть я спрашиваю, придет ли за мной брат?

Профессор засмеялся. Ассистенты подхихикнули.

— Притти — это будет утомительно. Но, конечно, явиться за вами он не замедлит. Впрочем мы сейчас справимся. Смотрите на эту стену.

Профессор сделал знак сестре, та нажала какую-то кнопку. Все погрузилось в потемки. По легкому шороху у окна Клим догадался, что это опустились шторы. Неожиданно стена, на которую указал профессор, растаяла. На ее месте Клим увидел большую, замысловато обставленную комнату с огромным письменным столом возле окна. За столом, спиной к Климу, сидел какой-то тучный человек с короткими седеющими волосами. Человек с досадой повернул к Климу лицо и тоже щелкнул выключателем:

— Да, инженер Шабров! — сказал он; в ту же минуту досада сбежала с его одутловатого лица и оно стало добрым и ласковым.

— А! Клим! Здравствуй, старичина, как прыгаешь? Да не делай такого испуганного лица, сейчас все поймешь. Очень рад, старик, твоему выздоровлению. Минут через 20 буду…

Клим не мог взять в толк, что за чертовщина творится вокруг него? Несомненно, он слышал голос брата, но эта туша, которая сейчас улыбается ему, даже отдаленно не напоминает Глеба. Клима взорвало.

— Слушайте, вы! Я не люблю шуток! — крикнул он, делая шаг к толстяку.

Кто-то схватил его сзади за плечи.

— Да потерпи же, старик! — сказал толстяк голосом Глеба и все исчезло.

Клим снова в знакомой палате. Вокруг стоит толпа белых, очкастых людей, они весело перешептываются между собой. Профессор держит Клима за плечи и мягко пеняет:

— Экий вы нетерпеливый. Чуточку выдержки и все разъяснится. Через полчаса вы будете вполне в курсе дела…

Климу комок подкатил к горлу, захотелось заплакать, но он сдержался и кротко спросил очкастого:

— Скажите, я сумасшедший?

— Такой же, как и я.

— А может быть мы все — сумасшедшие? Кто знает…

Кругом засмеялись.

— Зачем вы меня мистифицируете? Как будто рады чужому несчастью.

— Это недоразумение, голубчик, — мягко заговорил профессор. — Все очень дружелюбны к вам и искренно рады вашему обществу. Просто вы… как бы это сказать? Ну, не освоились с нашей эпохой, что ли…

Клим насторожился.

— Какое у нас сегодня число? — в упор спросил он профессора.

— Первое сентября.

— А год?

— Пятьдесят третий.

— Что значит — пятьдесят третий? — растерянно спросил Клим, — Я не понимаю…

— 1953-й. Только то и значит. Понятно?

— Все понятно… — еле выговорил Клим и, опустившись на койку, заплакал.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

грубыми мазками рисующая картину иной жизни.

Через несколько минут Клим стоял перед зеркалом в корридоре и рассматривал свою фигуру, которая повергла его в отчаяние. Неуклюжая, толстенькая коротышка, как будто грубо вырезанная из картофелины. Нездоровое, одутловатое, землистое лицо. Густая, рыжая щетина на подбородке. Череп гол и блестит, как пожелтевший биллиардный шар. Типичная фигура человека под 50 лет.

— Совсем кулак Вавила, — с грустью думал Клим. — Стоило трудиться воскресать в образе такого скота. Музейный экспонат!.. Ну, что я теперь? Берцовая кость ихтиозавра, каждый праздный зевака сочтет своим долгом колупнуть… — Воскресший варвар! — с горечью констатировал он вслух.

— Здравствуй, воскресший варвар! — раздался веселый голос Глеба. Клим обернулся. Перед ним стояла грузная фигура, которую он видел на экране несколько минут назад.

_{Клим узнавал своего брата Глеба. Только казалось, будто тот загримировался для спектакля.}