Мир приключений, 1928 № 11-12

Что же касается изданий произведений Казановы, то их вообще принято считать редкими. Так, в библиографии, составленной Поллио, Париж, 1926 г., стр. 15, указывается, что трагедия «Зороастр», переведенная Казановой с французского на итальянский и представленная на сцене Дрезденского Королевского театра во время карнавала 1752 г., известна лишь в одном экземпляре, хранящемся в Дрезденской библиотеке. Однако указание это не точно. Недавно другой экземпляр названной трагедии найден в Библиотеке Академии Наук СССР в Ленинграде библиотекарем В. Бернером.

_____

ОБРАЗ МОЛОДОГО КАЗАНОВЫ

_{КАЗАНОВА}

Театр в столице маленькой резиденции: певица только что закончила смелой колоратурой свою арию; подобно граду, с треском посыпались аплодисменты, и теперь во время постепенно развертывающегося речитатива — рассеивается всеобщее внимание. Кавалеры отправились с визитами по ложам, дамы наводят лорнетки, кушают серебряными ложками превосходные «джелати» и оранжевый шербет, почти ненужными кажутся на сцене шутки Арлекина и пируэты с Коломбиной.

Вдруг взоры всех с любопытством обращаются ко всем незнакомому чужестранцу, который смело и небрежно входит с независимостью опоздавшего знатного сеньора. Богатство окутывает его мощную фигуру: пепельно-серый бархатный плащ складками ниспадает на искусно тканый камзол, а драгоценные кружева, золотые шнуры обрисовывают темные линии драгоценных одежд от пряжек жабо из брюссельских кружев и до шелковых чулок. Рука небрежно держит роскошную шляпу с белыми перьями, тонкий, сладкий аромат розового масла или модной помады веет по пути шествия знатного иностранца, прислонившегося теперь в независимой позе на барьер первого ряда, гордо опершегося рукой, украшенной кольцами, на усыпанную драгоценными камнями шпагу английской стали.

Как бы нечувствительный ко всеобщему вниманию, поднимает он руку с золотым лорнетом, чтобы с кажущимся равнодушием осмотреть ложи.

Между тем со всех кресел и скамеек ползет уже шопот любопытства маленького городка: не князь ли? не богатый ли иностранец? Головы сдвигаются, почтительный шопоток устремлен на усыпанный бриллиантам и орден, качающийся на алой ленте на груди (который он до такой степени перегрузил блестящими камнями, что никто больше не в состоянии рассмотреть жалкий папский крест, более дешевый, чем пареная репа).

Певцы на сцене тотчас же чуют ослабление внимания, свободнее течет речитатив, ибо над скрипками и трубами сверкают глаза выскочивших из всех кулис танцовщиц, высматривающих, не пахнет ли таи богатыми покупателями на одну покорную ночь.

Но прежде, чем сотня присутствующих в зале в состоянии разгадать тайну гостя, решить загадку его появления, дамы в ложах заметили уже другое почти с потрясением: насколько прекрасен этот незнакомый мужчина, насколько красив и насколько мужествен. Могучего роста, широкий в плечах, с мускулистыми цепкими руками, без всяких мягких линий на напряженном стальном теле, стоит он, слегка склонив голову, как бы перед нападением. В профиль это лицо напоминает римскую монету, так остро вырезана и отпечатана каждая линия этой темно-бронзовой головы.

Прекрасной линией вырисовывается лоб, которому любой поэт мог бы позавидовать, из-под каштановых, нежно вьющихся волос, дерзкий изгиб носа, острый подбородок и из-под него покатое, с грецкий орех величиной, Адамово яблоко (по представлению женщин — вернейшая гарантия действительной мужественности). Совершенно недвусмысленно каждая черта на этом лице свидетельствует об аггресивности, завоевательстве, решимости. И только губы, очень красные и чувственные, образуют мягкую и сырую линию и обнаруживают белое ядро зубов.

Медленно обращает теперь красавец свой профиль к темной глубине театра: под ровными, очень круто обрисованными и пушистыми бровями сверкает черными зрачками нетерпеливый, беспокойный взгляд, взгляд охотника зверолова, готового одним орлиным взмахом броситься на жертву. Но он еще только сверкает, не горит еще полным огнем и только нащупывающими искрами бежит вдоль лож, минуя мужчин, и оценивает, как товар, теплоту, наготу, белизну в затененных гнездах — женщин. Он осматривует их одну за другой, разборчиво. испытующе, и чувствует, что и его осматривают. Приэтом слегка приоткрываются его чувственные губы, набегает первое дыхание улыбки на сытый рот южанина и впервые обнажает широкую, белоснежную звериную челюсть. Еще эта улыбка не обращена ни к одной женщине в отдельности, она еще предназначается им всем.