Мир Приключений 1955 г. №1

Ну так вот, после этого мои подозрения против Якушкина ещё более укрепились. Я установил за ним наблюдение. И вот было установлено, что он посетил развалины бывшего здания гестапо, лазил в подвал и что-то там делал, удалив оттуда ребят. Мой наблюдатель уже тогда сообщил, что он вел себя как-то странно: нервничал, удалил детей. Почти одновременно мы получили сообщение от заведующей детским домом о надписи «Опасайтесь» и о том, что имя предателя уничтожено. Ну, я должен тут сказать вот о чём. Подвал мы осмотрели ещё в день прихода в город — нам нужно было установить судьбу пятерых подпольщиков — и надписи эти видели, гестаповцам уже некогда было их уничтожить. И слово «опасайтесь» прочли. А вот имя предателя было выцарапано крайне неясно. Очевидно, гвоздь или какой-то другой острый предмет к этому моменту уже иступился. Тем не менее, когда мы во второй раз обследовали стену, то обнаружили, что кто-то стремился уничтожить все следы надписи, а под нарами в штукатурке был обнаружен кончик сломанного ножа. Решили проверить, не Якушкина ли это нож. Вот тогда Анищенко и попросил его одолжить ножичек, чтобы отточить карандаш. Ну, сразу всё окончательно и стало ясно… Якушкин — сволочь, шпион… Однако с арестом я не торопился — решил ещё понаблюдать за ним. А Якушкин всё больше набирал пары. Очень ему хотелось втереться к нам в доверие. Важным шагом в этом направлении он считал находку картин. Долго он ломал голову, где бы ему их «найти». Утащив картины из элеватора, он припрятал их в каменоломне, в одном из старых шурфов… И вот он наконец решил «найти» их в подвале гестапо. Курт Мейер был хозяином этого здания, и могло быть вероятным, что у него был здесь свой тайник…

— А когда же вы всё-таки поняли, что Якушкин и Т-А-87 — одно и то же лицо? — спросил Стремянной.

— Представьте себе, подозревал, но до самого последнего момента не имел доказательств. А вот когда в хламе, извлеченном из карманов Якушкина, я увидел половину разрубленной монеты, сразу стало окончательно ясно, с кем мы имеем дело. Как раз накануне этого дня Кузьмина дала показания, что у Т-А-87 находится вторая половина той монеты, которую ей вручил Курт Мейер. После произнесения известного им обоим пароля каждый из них должен был предъявить свою часть монеты, а затем сложить обе половинки вместе… Якушкин не ожидал столь быстрого ареста. Не предполагал, что кто-нибудь придаст значение маленькому кусочку металла… Он многое знал, но не знал решающего для себя обстоятельства: что мы арестовали Кузьмину…

Воронцов замолчал.

Машина завернута в лесок и остановилась у землянки, в которой расположился штаб полка.

Георгий Гуревич Второе сердце

Глава первая

Прогремели заключительные аккорды, и узорный тканный занавес скрыл от глаз пёструю толпу. Последнее действие окончилось. Ожившая героиня, держа за руку убийцу, вышла кланяться.

Кудинова закрыла глаза: ей не хотелось портить впечатление. Она предпочла бы посидеть молча, вспоминая музыку. Но вокруг кричали и хлопали. Шум сбивал задумчивое настроение. Кудинова захлопала тоже, благодаря за пережитое волнение. Но в её голове уже всплыло профессиональное: «Вряд ли удар ножом был смертелен. Вероятно, в нашей клинике Кармен вернули бы к жизни».

— Товарищи, минуточку внимания! Доктора Кудинову, Марию Васильевну, просят пройти в дирекцию.

Что такое? Её — в дирекцию? Зачем? Кудинова никак не ожидала услышать здесь свою фамилию, даже усомнилась, о ней ли идет речь. Но худенький человек в черном костюме, пробравшийся между артистами, выкрикивал всё снова и снова:

— Товарищ Кудинова!.. Кудинова, Мария Васильевна, из клиники товарища Бокова, вас вызывают в дирекцию!.. Пропустите доктора Кудинову, товарищи!

Зрители расступились. Она пошла по проходу, ни на кого не глядя. Человек в черном костюме подал ей руку на лесенке, сказал скороговоркой:

— Вас просят к телефону по очень важному делу. Сюда, пожалуйста, за кулисы. И дайте мне номерок, я принесу ваше пальто.

— Что случилось? Кто заболел? Неужели профессору Бокову хуже?

Пересиливая волнение, она приложила трубку к уху:

— Кудинова слушает.

— Это вы, Мария Васильевна?

Кудинова с облегчением узнала голос Александра Ильича Бокова, своего учителя, знаменитого хирурга, основателя и директора клиники, где она работала.

— Предстоит трудная операция, — сказал он. — Сейчас же берите такси и поезжайте на Внуковский аэродром. Дежурный врач с аппаратами уже выехал туда. Лететь надо на Северстрой.

— Но я в вечернем платье, — возразила Кудинова. — Можно мне заехать домой переодеться?

— Ни в коем случае! Положение тяжелое. Молодой человек стрелял в себя, и пуля затронула сердце. Может быть, понадобится самое радикальное, как с той женщиной из Белоруссии, у которой был осколок в груди.

У Кудиновой захватило дыхание.

— Александр Ильич, но я не смогу без вас. Я делала эту операцию только на собаках и то под вашим наблюдением. Нет, я не решусь.

В голосе профессора послышались сердитые нотки: