Мир Приключений 1955 г. №1

Отеня допытывался у Киика и Дака, Вечёрко — у Рубца, Яволод — у Бэвы и её родичей, Одинец — у своих подмастерьев о том, где и как биармины достают моржовые зубы. Узнали, что зимами много моржей бывает на льду в море, у полыней и продушин. Но биармины редко били моржей на зимних охотах. У моржей кожа ещё тверже, чем у касаток, и костяным гарпуном трудно достать до сердца.

А откуда же берут зуб? Биармины обещали показать.

Повольники поплыли на расшиве вдоль морского берега, на восход солнца. Вместе с другими пошел и Доброга.

Вошли в устье ручья, где Киик и Расту велели причаливать. Отсюда пошли пешком, будто бы удаляясь от моря. Поднимались вверх среди голых камней, зализанных морскими ветрами. Пролезли на гряду и замерли: круча обрывалась стеной, и вниз с горы было страшно взглянуть.

Внизу от суши в море врезался гладкий берег, забросанный камнями и валунами. Было слышно, как шумели волны. А где же моржи?

Среди больших камней лежали меньшие. Некоторые шевелились. Из моря плыл морж. Он скрылся в прибойной волне и остался на песке. Издали моржи казались маленькими, как бобрята. Сюда не подойдешь берегом, не подплывешь водой. В моржовый город был лишь один проход — спуск с кручи, похожий на богатырскую лестницу с поломанными ступенями. Спускались на канатах.

Внизу повольники оглянулись. Коли моржи нападут, то деваться некуда. И много же здесь жило морских великанов! Вся галька между валунами была распахана. Вот лежит большой, как безрогий бычина, рядом с ним маленький. Детеныш, что ли? Близко не лезь — бросится.

Новгородцы не знали повадок моржей и никогда их не били. Они поглядывали на биарминов, что те будут делать.

Киик, Расту и Рубец смело подошли к большому моржу. Зверь приподнялся. Прыгнет? Нет, только задрал голову и ударил в гальку аршинными зубами. Камешки брызнули, как вода, и морж заревел грубым голосом. Видно, у моржей на сухом месте нет хода — им бы плавать нерпой, а на берегу они ленивы. Быть моржам под новгородскими рогатинами!..

Биармины объяснили:

— Не надо, не надо обижать моржей. Клыки лежат в другом месте.

— Где, где? Показывай!

Тут открылось невиданное и неслыханное. В левом крыле моржового города, там, где крутые скалы высокой грядой ушли далеко в море, лежал высокий берег. Сюда и в самые сильные бури не могла забежать волна. Между валунами были навалены кости, выбеленные ветром дочиста.

Повольники приблизились, и от костей с клекотом поднялся морской орел. Кладбище моржей. Чуя смерть, моржи сами приходили сюда. Они не хотели, чтобы волна мозжила о камни бессильное тело, не хотели, чтобы море мочалило кости на гальке и душило последний вздох соленой водой. Морской морж — не рыба. И он идет умирать на мать сырую землю.

Повольники примолкли и вдруг услышали тяжкий вздох. Среди костей лежал морж, большой, как валун. Он редко раздувал бока и со стоном дышал. Была видна дорога, которую он проложил через кости, чтобы подальше уйти на землю.

Осторожно, не нарушая покоя смертного часа, повольники подбирались к умирающему. Но он узнал их чутьем, шевельнул головой с седыми усищами и взглянул на людей.

Один клык в полсажени длиной, другой наполовину сломай. Морж смотрел, но видел ли он? Глаза уже затянула темная вода. Он уронил голову, вздохнул и больше не поднял бока.

Черная кожа исполосована шрамами. Богатырь немало побился на своем веку, да не сладил с последним врагом…

Сколько бы ни собирали биармины мертвого моржового зуба, но его много осталось. Везде валялись длинные, больше лошадиных, лобастые черепа с могучими зубами.

— Ныне мы, браты, не только рассчитаемся с боярином Ставром. На нас больше нет долга, и нам самим много останется, — сказал Доброга и закашлялся.

От натуги порвалось в груди старосты, и кровь пошла горлом.

Глава восемнадцатая

Обратный путь повольников был нерадостен, гребли без песен и без говора. Лишь бы поскорее вернуть домой живым любимого старосту.

Они внесли Доброгу в острожек на руках. Заренка вся сжалась, увидев ослабевшего мужа, который ушел из избы на своих ногах, а вернулся на чужих. Но не уронила слезы и виду не подала. Она уложила Доброгу на мягкие шкуры, голубила его, утешала:

— Тебе и в прошлом лете было с осени плохо. Зимой же вся хворость пройдет, как уже проходила.

Заренка звала Зиму — и Морена послушалась, наступила тяжелым железным шагом. Ветер без устали выл в дымовых продухах, небо хлестало косыми студеными дождями, свистели избяные пазы.

Пришла пора, пока не начнется ледостав, уходить из острожка тем повольникам, которые будут зимовать на двинских берегах и заниматься ловлей пушного зверя в Черном лесу.

Доброге было душно, он не мог больше выносить привычного избяного дыма и запаха сажи. Его вынесли в холодную клеть, но и здесь ему плохо. Тогда во дворе срубили навес, чтобы под ним гулял вольный ветер, а дождями не захлестывало постель больного.