Мир приключений 1957 г. № 3.

У меня не раз бывали невольные соревнования с марабу. Однажды в поселок, близ которого я работал, принесли от реки изувеченного крокодилом негра — родственника местного вождя. У несчастного была вырвана часть ляжки, и кровоточащее мясо висело рваными клочьями. Раненый лежал, закрыв глаза и что-то тихо бормоча в бреду. Около раненого хлопотал марабу, но дело у него почему-то не ладилось. Вид несчастного негра был страшен. Я спросил, чем вызвано волнение «врача». Оказалось, что у него нет какого-то состава и он не успеет его приготовить в нужный короткий срок, — значит, раненому придется умереть. Я послал на стоянку негритянского мальчика с запиской к Цезарю, и через десять минут босоногий гонец передал мне бутылку с йодом. Взяв раненого под свое-попечение и приказав не трогать его никому, даже мулле, который посматривал на меня не без злобы, я залил промытую рану йодом и перевязал ее марлей. Ожог йодом был так силен, что больной пришел в себя и жалобно застонал. Через два дня празднично одетая молодая негритянка с поклонами и приседаниями передала мне подарок — жирно откормленную курицу. Муж ее уже ходил на самодельных костылях.

В другой раз — когда точно не помню — я услышал от негров о скором пришествии самого дьявола. Они были сильно перепуганы, но, самый любопытный народ на свете, не без нетерпения ждали пришествия «Черного Господина». Я долго не мог добиться толку, пока наконец кто-то из моих собеседников, желавший как можно подробнее рассказать о страшном событии, не растолковал мне, что днем наступит ночь. Сведения эти шли от местного марабу, очень авторитетного в крае.

Я бросился к календарю и увидел, что и в самом деле на днях предстоит солнечное затмение, но марабу ошибся ровно на сутки — событие в правильно указанный им час должно было произойти на сутки раньше. Мне захотелось и пошутить и, что греха таить, подорвать авторитет знатного человека, тучного и на вид весьма спесивого. И я сказал неграм, что могу вызвать дьявола ровно на сутки раньше. Что тут поднялось? Население разбилось на два лагеря. Мои ребята, конечно, шли за мною, а к ним примкнули и некоторые из местных. Заколебавшиеся, усомнившиеся терзались необходимостью выбора между белым пришельцем, о котором их сородичи говорили, что он никогда не обманывал, и самым влиятельным человеком района. В конце концов с муллой остались только его родичи, старики и люди, связанные с ним долговыми обязательствами. Чем ближе шло к решительному дню, тем сильнее углублялась рознь. Негры — очень миролюбивый народ. Не дошло до схваток и на этот раз, но что делалось по вечерам в поселке, в клубе под смоковницей, какие жаркие шли споры!

В знаменательный день я дал отдых своим рабочим, и мы остались в поселке. Я роздал своим приверженцам куски закопченного стекла и прочел им целую лекцию о небесных светилах. Конечно, шли они за мной все же в полверы, оглядывались на надменного муллу и на всякий случай заперли скот по дворам и детей и женщин по кажам, а сами вооружились копьями и устрашающими масками в готовности отражать всемогущего и злого «Черного Господина».

В последнюю минуту, признаюсь, я и сам немного струхнул, усомнившись в точности указанной даты, — ведь могла произойти простая опечатка в календаре, и тогда, конечно, в авторитете своем среди негров я потерял бы много. Нет, все прошло точно по сообщению календаря.

Негры потрясали копьями, кричали и били в там-тамы, отгоняя нечистую силу, но вместе с тем и воздавая хвалу мне и торжествуя над бесчестным муллою. А мои ребята, все, в полном составе, столпились вокруг меня, смотрели в стекло и, посмеиваясь, удовлетворенно кивали курчавыми своими головами.

НА «ВЕЧЕРИНКЕ»

Работы моей первой экспедиции подходили к концу. Уже почти два года был я оторван от самых примитивных удобств жизни. Я оброс окладистой бородой, перенес по неопытности и невнимательности тяжкие солнечные ожоги и загорел дочерна, и из глубины походного зеркала смотрело на меня косматое лицо какого-то балаганного страшилища. Все шло успешно. Карта громадного района, составляемая упорной и прилежной работой с помощью хороших современных инструментов, подходила к концу; отношения как с рабочими отряда, так и с местными племенами установились за время работы превосходные, на основе полного доверия. Молва обо мне как о человеке простом и точном в расчетах бежала далеко по округе. В отношениях ко мне со стороны местных жителей было сверх меры и почтительности, которая стесняла и коробила меня, и той готовности к работе, которая была мне необходима. Что до самого отряда, то уж и не говорю о помощнике моем Цезаре, преданном делу до полного самозабвения, но и, помимо него, человек пять — шесть рабочих привязались ко мне с совершенно детской искренностью и по-настоящему горевали по поводу скорой нашей разлуки…