Мир приключений 1959 г. № 4

— Мы еще многого не знаем, но ведь на то мы и исследователи, чтобы пробиваться сквозь неизвестное. Лучше пробиваться с целью, чем без цели. Лучше пробиваться с верой в то, что цель будет достигнута. И я верю — нейтрид может быть получен, нейтрид должен быть получен! Недаром над Землей вращаются искусственные спутники…

Он собрал листки конспекта и сошел с кафедры.

Интересно: у него горели щеки — совсем как у нас с Яшкой, как у всех сидевших в конференц-зале.

Ну, тут началось! В зале все стали спорить друг с другом яростно, громко. Ивана Гавриловича засыпали вопросами. Он едва успевал отвечать. Яшка бормотал возле меня: „Вот это да! Колоссально!“ — потом сцепился в споре с каким-то сидевшим рядом рыжим скептиком. Бедный Тураев растерялся, не зная, как успокоить зал: его председательского колокольчика не было слышно; потом махнул рукой и стал о чем-то с необыкновенной для старика живостью рассуждать с Голубом.

Было уже одиннадцать часов ночи. Когда все немного утихли, Тураев встал и сказал своим тенорком:

— Сведения и идеи, сообщенные нам… э-э… профессором Голубом, столь же сложны, как интересны и важны. Обсуждение их, мне кажется, должно проходить менее… э-э… страстно и более обстоятельно. Научное обсуждение не должно походить на митинг. Научные мнения не должны быть опрометчивыми… — Он в раздумье пожевал губами. — Пожалуй, мы сделаем вот что: размножим сегодняшний отчет Ивана Гавриловича и распространим его с тем, чтобы присутствующие здесь… э-э… уважаемые коллеги смогли его обсудить в течение ближайших дней… А сейчас заседание совета… э-э… закрывается.

Вот так, Николай Самойлов!.. Ты с унынием мусолил целую неделю этот отчет и не заметил в нем потрясающую идею. Вы ограниченны, Николай Самойлов, вы зубрила и бездарь!

8 июля. Обсуждение в институте закончилось, и дело пошло в высшие академические и административные сферы. Иван Гаврилович в лаборатории почти не бывает, мотается то в Киев, то в Москву, проталкивает тему. Институт во главе с Тураевым полностью за нас (я уже и себя причисляю к этому проекту).

Мы готовимся. Обдумываем идеи опытов, последовательность анализов. Переводим и докладываем в лаборатории все, что есть в международной литературе об опытах с мезонами. Я даже перевел с помощью словаря две статьи с французского и немецкого, хотя толком никогда эти языки не изучал. Вот это значит энтузиазм!

Интересно: в американских научных журналах нет почти никаких сообщений о работах с мезонами. Во всяком случае, за последний год. Одно из двух: либо они, американцы, не ведут сейчас серьезных исследований в этой области, либо — как это уже было, когда разрабатывали атомную бомбу, — они засекретили абсолютно все, относящееся к этой проблеме, как в сороковых годах было засекречено все, относящееся к делению урана.

15 июля. Сегодня прочитал великолепную космогоническую гипотезу Тураева и хожу под ее впечатлением. Это не гипотеза, а научная поэма об умирающих черных звездах.

Мы видим в небе светящиеся миры, красивые и головокружительно далекие. Но не видим мы гораздо больше, чем видим. Непрерывный миллионнолетний ядерный взрыв — вот что такое звезда. И этот взрыв ее истощает. Звезды сжимаются, атомы внутри них спрессовываются, ядра соединяются друг с другом и выделяют еще большую энергию. Так получается ослепительно белая сверхплотная звезда — белый „карлик“. Но что же дальше? Дальше „карликов“ никто не заглядывал…

Звезда выделяет огромную энергию, говорится в гипотезе, но известно, что, чем больше энергии выделяет система, тем устойчивее, прочнее она становится, тем плотнее и прочнее становится угасающий „карлик“. В пространстве Вселенной есть немало умерших звезд — огромных холодных солнц из ядерного вещества. Может быть, они дальше ближайших видимых звезд, а возможно и ближе — ведь мы их не видим. Может быть, радиосигналы из Космоса и есть последние лучи этих черных звезд.

А мы собираемся получить в нашей лаборатории кусочек умершей звезды… Да, дело даже не в звездах; ведь это будет идеальный новый материал — сверхпрочное, сверхинертное вещество ядерного века. Атомные реакторы, сделанные из нейтрида, вместо бетонных громадин будут размерами с обыкновенный бензиновый мотор. Ракеты из нейтрида смогут садиться прямо на поверхность Солнца, потому что 6000 градусов для нейтрида — это прохладно. Резцом из нейтрида можно будет резать, как масло, любой самый твердый металл. Броня из нейтрида сможет выдержать даже атомный взрыв… Танк из нейтрида проникает на сотни километров в глубь Земли, ибо высокие температуры и давления ему не страшны… Уфф!

25 июля. Сегодня Иван Гаврилович с утра появился в лаборатории, прямо с аэродрома. Москва утвердила тему. Начинаем!..

12 августа. Первые опыты — первые разочарования…