Мир приключений, 1961 (№6)

Тело Антона Облепихина мы нашли и похоронили у подножия Черной Брамы, так называют поморы эту скалу. Тело Владимира Нагорного обнаружить не удалось.

Все бойцы и командиры части приносят вам свое соболезнование. Мы будем свято чтить светлую память Владимира Нагорного.

Парторг капитан-лейтенант И. Дудоров

«На этом, Андрей, заканчивается история жизни и смерти твоего старшего брата.

Я уверен, что, если бы Володя был жив и ему вновь предстояло решить свое будущее, он выбрал бы снова прежний путь, какие бы он ни сулил ему трудности.

Твой брат был сильным и мужественным.

Я не хочу, сынок, влиять на твое решение. Верю, что, выбирая свою дорогу в жизни, ты будешь руководствоваться благородной целью.

Счастливого пути, Андрейка!

Твой отец. Кашира. 1950 г.»

Тетрадь прочитана.

Некоторое время Андрей прислушивается к тому, как настойчиво и призывно бьет в борт корабля волна.

«Дорога выбрана, — думает он, — заветная, нелегкая… Хватит ли сил, упорства?…»

ПОЗЫВНЫЕ «ГЕРМЕС»

«Ганс Вессель» был отведен в порт, где Шлихт подписал акт, но в пункте четырнадцатом сделал оговорку:

«Я капитан коммерческого судна. Мое дело — выгодный фрахт и честное выполнение обязательств перед фирмой. Репутация капитана дальнего плавания Вальтера Шлихта безупречна! Дополнительный магнит в ноктаузе компаса и неизвестный мне человек в трюме судна — звенья одной цепи: у меня, как у всякого честного человека, много врагов!»

Надо было видеть «честного человека», когда он подписывал акт. Светлые, навыкате глаза Шлихта лучились бюргерской добропорядочностью.

После осмотра содержимого рюкзака и оформления протокола «геолог» был доставлен быстроходным катером на аэродром. Самолет оторвался от земли и лег курсом на юго-восток.

Благову было по паспорту сорок четыре года, но выглядел он старше. Нездоровый, землистый цвет кожи, сеть глубоких морщин на лице свидетельствовали о нелегкой, полной лишений жизни.

Задержанного сопровождал капитан Клебанов. Подняв свесившуюся с носилок руку Благова, капитан увидел на ладони следы рубцов и старые, годами натруженные мозоли. Синеватое пятно на лбу, похожее и на давнюю татуировку и на след порохового ожога, напоминало Клебанову что-то знакомое…

«Такие метины бывают на лицах шахтеров, — вспомнил он, — когда при травме в ранку попадает угольная пыль. Метина, так же как татуировка, остается на всю жизнь».

Проверив пульс Благова, врач занялся приготовлением шприца к инъекции.

Под крылом самолета проплывала тундра.

— Как вы думаете, Артемий Филиппович, — спросил Клебанов врача, — «неотложка» уже на аэродроме?

Набирая в шприц камфару, врач утвердительно кивнул головой.

Катер с Благовым на борту еще только отвалил от «коммерсанта», а из Мурманска уже были отправлены телеграфные запросы в Петрозаводск и Ленинград. Миновав Гудим-губу, самолет лег курсом на юг, а в это время в Ленинграде по улице Белинского к дому № 5, где, по паспортным данным, проживал «геолог», подъехал на мотоцикле оперативный работник.

Сделав разворот над аэродромом, самолет пошел на посадку. Спустя сорок минут, позвонив из кабинета главврача, Клебанов доложил полковнику Раздольному о выполнении приказа.

— Как его состояние? — спросил полковник.

— Тяжелое. В самолете пришлось дважды делать инъекцию камфары. Сознание затемненное.

— Сейчас приеду! — сказал полковник.

Прошло не больше десяти минут, и машина полковника, скрипнув тормозами, остановилась у подъезда госпиталя.

Раздольный, высокий, грузный человек, легко выбрался из машины и в сопровождении Клебанова поднялся на второй этаж, где был кабинет главного врача, майора медицинской службы Гаспаряна.

— Докладывайте, капитан, ваши соображения, — сказал полковник, как только Клебанов закрыл дверь.

— Товарищ полковник, — начал капитан, — думается, что так называемый Благов незадолго до переброски через границу занимался тяжелым физическим трудом. Можно предположить, что он длительное время работал в шахте…

Вошел главврач, поздоровался с Раздольным за руку, они были знакомы, и кивнул головой Клебанову:

— Это второй случай!

— В вашей практике? — спросил Раздольный.