Мир приключений 1964 г. № 10

— История старая, как мир, — сказал Алексей Иванович. — Преступника тянет на место преступления. По разному и очень сложно объясняли это психологи. А дело, по-моему, очень простое: преступник нервничает, ему все время кажется, что он чего-то не предусмотрел, оставил какую-то улику. Его замучила неизвестность, он должен убедиться, что улик не осталось. Ради этого он идет на риск. Все легче, чем мучиться неизвестностью. С Климовым случай аналогичный. Конечно, место преступления далеко и времени прошло много — двадцать лет. Но поймите: он двадцать лет трусит. Фальшивый паспорт! Этого одного достаточно, чтоб человек никогда не был спокоен, но еще остаются встречи. Ведь встречи бывают самые неожиданные. Вы говорите, он интересовался, остались ли фотографии. Ему сказали, что нет. Во-первых, думает он, может бить, ему сказали неправду, во-вторых, фотография может оказаться у других людей. Вы могли эту фотографию сохранить. Вы, Паша, представляли себе, как он спокойно едет в троллейбусе и гуляет в толпе по весеннему тротуару. Но он ведь каждую секунду ждал, не мог не ждать, что незнакомый ему человек подойдет и скажет: “Я вас узнал, Климов, пойдемте в милицию”. Шансов на это немного, но они есть. А ожидание опасности, которое длится двадцать лет, обязательно делает человека нервным, возбудимым, способным поддаться панике и выдать себя. Право же, это целиком объясняет пословицу, что бог правду видит, да не скоро скажет. Все эти истории про божью кару легко объясняются без вмешательства свыше свойствами человеческой психики. Так вот, разберем этот случай.

Алексей Иванович бросил окурок в воду, но сразу же достал новую сигарету и закурил. Сейчас он мне больше напоминал того Глухова, которого я знал по институту, спокойно стоящего на кафедре и неторопливо рассуждающего перед студентами о тех предположительных случаях, с которыми они могут встретиться в будущих экспедициях. Я сидел на корме, Пашка, медленно подгребавший веслами, сидел лицом к корме на скамейке, а Алексей Иванович пристроился спиной к борту на ведерке для вычерпывания воды. Мы все трое видели лица друг друга. Лицо у Алексея Ивановича было спокойное, как будто он рассуждал о предмете, представляющем чисто теоретический интерес. Рука его, державшая сигарету, двигалась плавно, красиво, по-городски. Наверное, так же красиво курил он после сытного обеда и чашки крепкого кофе. А за его спиной виднелся пустынный берег озера, молчаливый, спокойный лес и маленькая зеленая палатка, скрывавшая от наших глаз заместителя начальника экспедиции. Интересно было бы знать, заснул он наконец, умаявшись с дороги, или подсматривает в щелку и все гадает, почему это мы не спим и о чем мы можем беседовать в лодке.

— Так вот, разберем этот случай, — сказал Алексей Иванович. — Значит, двадцать лет. Тяжелых, мучительных двадцать лет.

— Что же, его совесть мучила, что ли? — буркнул Пашка.