Мир приключений 1967 г. №13

Так он лежал долго, прежде чем благодарность сменилась разочарованием. Ничто не указывало расстояния до края отверстия, до этих искр, окружавших голубое пламя света. До них могло быть и метр, и сто; в окружающем не было никакого мерила, потому что луч в безвоздушном пространстве ничего не освещал на своем пути. Земля предавала его вторично.

Не будь Валя человеком наблюдательным, не учись он в свое время изобретательству, так бы он и остался лежать лицом к Земле. Но, как только он поставил себе задачу сделать невидимый бег света видимым, решение пришло немедленно, и он удивился его простоте.

Цветы лунной ночи, только и всего!

Он нашарил горсть пыли и подбросил ее. Словно стебель невиданного растения устремился по лучу. Выше, выше фиолетовый призрачный стебель коснулся края отверстия. Казалось, Земля бросает ему сверху канат.

Валя чуть не заплакал. Судя по длине пылевого столба, высвеченного земным светом, до выхода на поверхность метра три. Безнадежно.

Невесомый канат из пылинок свернулся так же быстро, как и возник. Снова мрак, и в нем — голубоватое сияние огонька. Земля предала его в третий раз.

Но прежний успех заставил его усомниться: полно, существуют ли безвыходные положения? Или они возникают потому, что изобретательность раньше времени складывает крылья? И человек выносит себе приговор до того, как его вынесут обстоятельства?

Никогда раньше Валя не думал с таким напряжением. Надо — он повторил это слово, как заклинание, — надо подать сигнал наверх. Тем, кто вышел или выйдет искать его. Надо, хотя это невозможно: нет радио, нет света, нет звука, нет ничего, чем можно было бы подать сигнал. Ровным счетом ничего.

Он поймал себя на противоречии. Как это — ничего нет? Есть камень, есть пустота, есть луч земного света, наконец. Все это не годилось на Земле, а здесь…

Он снова обозвал себя дураком, тупицей, глупым мальчишкой. Последнее было истиной. До этой ночи, до своего падения, он и не подозревал, насколько он еще мальчишка. Зато сейчас, зато теперь он открыл в себе и нечто другое. Мужество. И умением счесть невозможное — возможным.

…Он лежал, стиснутый глыбами, и высоко, как только мог, подкидывал вверх лунную пыль. Горсть за горстью, ритмично: точка — тире — точка… И смотрел, как растет стебель лунного цветка, как он дотягивается до щели, как уходит дальше. Валя не видел, как он распускается на поверхности, зато он знал, что это видят другие. И еще он знал, что этот цветок лучший из всех, какие ему когда-либо дарила Земля.

Сергей Жемайтис ДЕТИ ОКЕАНА (Фантастическая повесть)

БИАТА

Студенты нашего факультета разъезжались на практику. Мы стояли в самом центре нового здания Шереметьевского аэровокзала. Среди нашей шумной и пестрой толпы особенно бросались в глаза костюмы девушек из пентасилона, окрашенные иллюзорином. В последнем семестре мы участвовали в разработке этого удивительного красителя, меняющего цвета под влиянием биотоков. Через неделю улицы городов расцветут умопомрачительными пентасилоно-иллюзориновыми тонами, а сейчас только наши девушки привлекают всеобщее внимание и вызывают зависть сверстниц из других школ. Иллюзорин открывает потрясающие перспективы для биологической практики. Самое небольшое изменение биополя меняет оттенок цвета, его напряженность. А какие перспективы открываются для психологов! Олег Зотов на этом основании пророчит кратковременность моды на иллюзорные краски. И он, пожалуй, прав. Женщина всегда должна оставаться таинственной, хотя бы с виду. А сейчас стоит взглянуть на ее костюм, и все ее привязанности, симпатии и антипатии налицо. Одеяние Литы Чавканадзе прошло через все тона фиолета, пока Костя Болотин учил Олю Головину замысловатому па из «Ой хо-хо». Наконец Костя оставил Олю и подошел к Лите. Ее свитер сначала стал пепельно-серым, а затем вспыхнул, как трава на солнце.

Только на Биате был комбинезон из обыкновенной защитной ткани серо-золотистого цвета, принятый в этом году у астролетчиков. Биата — астрофизик. Она улетает на летнюю практику в космическую обсерваторию, а мы с Костей Федоровым отправляемся на «БС-1009». Это одна из многочисленных биологических станций, разбросанных по обе стороны экватора, в зонах интенсивного морского звероводства, полей хлореллы и планктона.