Мир приключений 1968 № 14

Но в сторону Астрабада двинулась не вся эскадра. Один из палубных ботов получил особое задание. В «Историческом журнале» экспедиции было записано, что судно послано к бакинским берегам «для проведания тамошних обстоятельств». Под этим Войнович подразумевал разведку Шайтан-абада, о котором рассказывал чудеса Музаффар. После того как перебежчик, рискуя собой, спас Габлица, капитан проникся верой в его слова. Но не настолько, чтобы, круто изменив планы экспедиции, идти к Шайтан-абаду всей эскадрой, как уговаривал его Музаффар. «Там много сокровищ, и одним кораблем их не увезти. Клянусь аллахом!» — сокрушался магометанин.

По приказу Войновича на палубный бот, посылаемый к Шайтан-абаду, перешли Михайлов и Габлиц.

Просчет с Огурчинским случился из-за неполноты знаний о Каспийском море. Хотя прошло больше двух тысяч лет с тех пор, как Геродот сказал: «Это отдельное море, не сливающееся ни с каким другим», Каспий по-прежнему оставался загадкой. Мнение «отца географии» Геродота опровергал Патрокл — управитель прикаспийских областей в царстве Селевка Никатора. [8]В поисках кратчайшего пути в Индию он совершил опасное и долгое плавание по Гиркану. [9]Патрокл достиг Апшерона и решил, что дальше начинается Северный, или Скифский, океан, а Каспий — это его залив. Птолемей восстал против поспешного утверждения, но Патроклу верили еще многие сотни лет, пока не совершил своего путешествия мореплаватель Рубрук.

В 1624 году появилась опись портов Каспийского моря. Название у нее было длинное: «О ходе в Персидское царство и из Персиды в турецкие земли, в Индию и Урмуз, где корабли проходят, писанную московским купчиною Федором Афанасьевичем Котовым».

Опись отличалась подробностями, правда весьма неточными, а порою и фантастическими, потому что была составлена в основном понаслышке.

В ту пору на картах Каспий рисовали круглым, похожим на блюдце.

Только при Петре Первом были получены научные данные о Каспийском море. 18 марта 1704 года в первой русской газете «Ведомости» сообщалось:

«В прошлом, 1703 году посылан морского флота капитан Еремей Мейер на Хвалынское море[10], которое граничит Московское государство с Персицким и с иными землями, чтоб для лутчего морского ходу учинить тому всему морю карту. И тот капитан того Хвалынского моря карту учинил, и напечатать велено таких листов многое число».

Карта Мейера была все же далека от подлинного облика Каспия, и мореходы Карл Верден, Федор Соймонов, Василий Урусов два года плавали у западного и южного берегов на шнявах «Святая Екатерина», «Святой Александр», «Астрахань», чтобы описать море. В итоге штурман Верден составил «Картину плоскую моря Каспийского», где древний Хазар уже имел почти точные очертания. Гравированная в 1720 году в Петербурге, карта была напечатана затем во Франции астрономом Делилем. За издание ее Парижская академия наук избрала Петра своим членом.

Петр Первый был не только организатором научной экспедиции на Каспии, — Верден, Соймонов и Урусов вели исследования моря по его плану с помощью лота, который он изобрел. Этот оригинальный прибор, идею которого сто лет спустя заимствовал американский гидрограф Брук, был сделан в виде щипцов с грузом. Стоило прибору достигнуть дна, как груз мгновенно отделялся, а крючья, захватив грунт, возвращались на поверхность.

В середине XVIII века капитаны Ладыженский и Токмачев выходили разведать восточный берег Хазара и открыли глубокую бухту Кендырли. Но еще ни один русский корабль не касался вод заливов Мертвый Култук и Кайдак. Самое смутное представление имели мореходы и о каспийских островах.

За какие-нибудь десять лет до экспедиции Войновича один из путешественников по Каспию, отражая уровень тогдашних знаний о море, писал:

«Оно, видно, не кругло, как прежде думали, но и не продолговато и разливается на многие заливы».

Отделившись от эскадры, палубный бот взял ход поперек моря. Шли медленно, ибо мешал побочень, [11]сносивший с курса. Приходилось быть начеку из-за песчаных мелей — плешин. Если бы сплоховали, неминуемо сели бы на мель. Используя якорную стоянку у песчаного островка, Андрей и Карл промерили глубины, взяли пробы со дна. В «Исторический журнал» они вкратце занесли то, что видели, когда шли берегом от Мангышлака до Огурчинского: