Мир приключений, 1969 (№15)

Ивонин пришел в кабинет раскрасневшийся и веселый — неожиданно решились все семейные дела: позвонила жена и сказала, что она получила премию на работе. Теперь вместе с дочерью они пошли по магазинам в поисках подходящей, модной материи. Это к лучшему: не сидят дома, не мешают заниматься — экзамены приближаются.

— А-а, Коля! Ну как успехи? Занимаешься Рядновым?

Грошев рассказал все, что сделал, и вообще, что прежде всего решил побеседовать со Свиридовым — его действия наиболее подозрительны и наводят на жену Ряднова.

— Подожди. Спешить незачем. Ты говорил, что пытался думать за Ряднова.

— Пытался. Но пока ничего не получилось.

— Чего захотел, парень, сразу научиться думать за преступника! Для этого нужно знать их психологию, располагать богатым вспомогательным материалом и, главное, все прочувствовать.

— Я пытался...

— Пока что ты прочувствовал наиболее сильно только одно: невиновность Ряднова или хотя бы странность его преступления. Сейчас ты начинаешь колебаться. Ведь все говорят, что Ряднов мог убить.

— Но ведь мог и не он.

— Да, тем более что поведение его уважаемой супруги пока что выглядит... ну, как бы это сказать помягче, некрасиво. Верно? Так вот сейчас самый раз тебе и подумать за Ряднова как следует, без эмоций. Ведь твои чувства постепенно уравновешиваются. А уж потом берись за эту самую Зинку и за Андреева. Иначе в тебе все будет жить Ряднов и мешать следствию. Понял?

— Понял... Почти.

— Добро. А вообще-то говоря, ты молодец, цепко берешься. Цепко! Я, знаешь, сейчас даже подумал, не придется ли мне краснеть за свои первоначальные действия.

Ивонин рассмеялся.

Когда Грошев уходил, в кабинете Ивонина зазвонил телефон.

8

Вечером дежурный по милиции вызвал Грошева и недовольно сообщил:

— Тебя гражданка какая-то разыскивает. Говорит, по срочному делу.

— Где?

— Что я ее тут, что ли, держать буду? На улице, наверно... прохлаждается.

У дверей милиции стояла Анна Ивановна Ряднова. Она сразу узнала Николая и почти побежала ему навстречу. Грошев успел неприязненно подумать: «Пронюхала... Вот и спешит...»

Однако теперь Николай решил ни за что не поддаваться собственным чувствам. Факты — вот что отныне будет определять его действия. Теперь, когда эти самые факты тенью своей легли и на Анну Ивановну, он будет просто вежлив, но сдержан.

Сдержанно-вежлив — такая формула поведения будет наиболее достойной и единственно правильной. Ивонин ее уже выработал, нужно вырабатывать ее и Николаю. И он, вытянувшись в строевой стойке, вежливо осведомился:

— Что-нибудь произошло?

— Нет... да... впрочем... — нижняя губа Анны Ивановны дрогнула, и она закусила ее. — Я не знаю, как вам сказать. Но только я не могу так... понимаете? Не могу... Вы меня простите, если можете, я вас от дела отрываю.

— Нет-нет, что вы... Пожалуйста.

— Я насилу вас разыскала, но поймите меня, очень прошу, поймите.

— А что все-таки произошло?

— Я даже не знаю... Только я теперь сама не своя. Как переехала в этот дом, так не нахожу себе места. Реву и реву... — Она виновато и все-таки чуть кокетливо посмотрела на Николая, а в глазах у нее были слезы.

«Путает что-то, притворяется», — сердито подумал Грошев.

— И не могу иначе. Ведь все в этом доме мы вместе с ним сделали, все своими руками. За что ни возьмусь, и он как будто рядом свою руку кладет. В погреб полезу, а там самые лучшие баночки с грибами, с вареньем в сторонке — значит, мне приготовил. Ведь любил он меня, понимаете — любил! — почти выкрикнула она. — Кто меня так полюбит. Вот так, как он?! Ох, дура я, дура...

Она прикрыла глаза и покачала головой. Из-под век ровно и быстро покатились ручейки слез. Она опять прикусила губу, но на этот раз не совладала с собой и очень доверчиво положила голову на грудь Николаю.

Грошев растерялся; вот такого он никогда не ожидал: подозреваемая рыдает у следователя на груди. Трогательная картинка!

Он молчал, а с крыш неторопливо падали капли, звенели в желобах, стучали по оседающему снегу. Очередная капель размягчала все вокруг. И Николай подумал, что, может быть, Ряднова и не притворяется. Может, и в самом деле она поняла, чего лишилась, какое счастье от нее ушло.

— Ладно, ладно... — Он слегка потряс ее за плечи и наклонился, заглядывая в лицо. — Успокойтесь... Не нужно.

На порог вышел дежурный по милиции, посмотрел на них, презрительно фыркнул и постучал каблуками по порожку, словно отряхивал снег с подкованных сапог.

Анна Ивановна выпрямилась, вытирая слезы, едва заметно грустно усмехнулась и быстрым движением поправила платок; очень она была красива в эту минуту. Так красива, что Николай не мог не полюбоваться ею, но сейчас же взял себя в руки.

«Нужно быть сдержанно-вежливым и не давать свободы чувствам. Факты — вот что главное. Только факты!»

— Так что у вас?

— Рассказала я Зинке. Ревели мы вместе, ревели, и она на меня не обижается, потому, что уж делать — такова, видно, наша бабья доля: куда ни кинь — везде клин. Зинка рассказала, что в тот прошлогодний приезд Робка останавливался у своего друга Свиридова. А Свиридов работает у нас. Даже больше того: он, собственно, меня и устраивал.