Мир приключений 1975 г.

Шахинов и глазом не моргнул, словно и вопроса никакого не было. Начальство имеет то преимущество, а может, ту уязвимость, что окончательное решение остается за ним.

— Мартышкина работа, — ворчит Рат, составляя график.

Так я и думал: комбинат достанется мне. Без крайней необходимости Рат не покажется там до тех пор, пока ранивший Кямиля не будет найден. Он, конечно, мне этого не сказал. Он сказал:

— Объект тебе хорошо известен. Действуй!

Но действовать на комбинате мне придется только послезавтра: сегодня — воскресенье, а завтра первое — праздничный день. Вот это номер, только сию минуту я соображаю: ведь сегодня канун Нового года. “Заискались” до того, что потеряли представление о времени.

— С наступающим! — неожиданно для самого себя, говорю я.

— Милая работка, — варьирует Рат, продолжая корпеть над графиком. Оказывается, не варьирует, оказывается, это — ответ на мое поздравление. Об этом я догадываюсь по следующей тираде Рата: — А мой сосед удивляется, почему я получаю столько же, сколько он — врач с тридцатилетним стажем. “Квалификация у нас, говорит, разная”. И ведь видит, что дома почти не бываю, а понять не может, что с его квалификацией мне уже не зарплату, а компенсацию в виде вечного покоя получать придется.

Потом весь день до позднего вечера ушел у нас на установление алиби задержанного. Конечно, не в части злостного хулиганства: с этим все оказалось в полном соответствии с актом, составленным патрульными. К нападению же на Самедову и ранению Кямиля он не имел никакого отношения.

Зато вечером пришло и радостное известие из больницы: кризисное состояние миновало. Сообщение это пришло как нельзя вовремя, вроде бы мы получили моральное право на хорошее новогоднее настроение. “Ну, что, товарищи, уволимся на один год?” — пошутил Шахинов.

Потом — дорога в Баку длиною в год. Автомашину вел Шахинов, спокойно, сосредоточенно, без всякого намека на риск.

Шоссе сгорбилось, а когда побежало вниз, чудесным миражем возник город. Казалось, это его сияние отражается в небе россыпями звезд. С новым годом, родной, с новым счастьем!

Потом за дверью радостный возглас Марфутика — имен у него больше прожитых лет.

— Очень он соскучился, — сказали мне. — И я тоже…

Хлопнуло шампанское, и мы постарели еще на год. “А ты разве умрешь?” — как-то спросил меня сын. Приятно, когда хоть один человек на земле считает тебя бессмертным. Новогодняя ночь — короткая ночь.

МОТОЦИКЛИСТЫ ХИМКОМБИНАТА

Весь вчерашний день, первый день Нового года, мы потратили на обход транспортных хозяйств, имеющих мотоциклы. Я работал по бакинским хозяйствам, так или иначе связанным с предприятиями “спутника”. Но ни мне, ни тем, кто находился здесь, в Каспийске, не удалось выйти на след мотоцикла, умчавшегося по бакинской магистрали вечером двадцать девятого декабря.

Теперь остаются только владельцы. Местными жителями должна заняться группа Мурсалова, остальными — мы.

— На комбинате проверь всех: и местных и чужих, — напутствовал меня Рат. — Сеид — святой [38]человек, но мы ведь ищем не совершившего наезд.

Управление комбината начинает работу в девять. В пять минут десятого я вошел к начальнику отдела кадров. Маленькая комната, узкое ассиметрично расположенное окно забрано металлической решеткой. Несмотря на размер, комната темная; высоко под потолком горит нагая двухсотсвечовка.

Пока товарищ Белоцкий рассматривал мое удостоверение, я с тоской косился на стенку из четырех канцелярских шкафов. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Выслушав меня, он достал из ящика образцы пропусков и молча протянул мне. В них стояли четкие оттиски силуэтов автомашины и мотоцикла.

— Учет у нас поставлен хорошо. Без такого штампа на комбинат в машине или на мотоцикле не пропустят. А стоянка для личного транспорта у нас на территории оборудована.

Про стоянку я знал и без него. А вот хороший учет меня обрадовал.

Через полчаса я имел список работников комбината, приезжающих на своих мотоциклах. После отсева, который я произвел уже без помощи кадровика, в нем осталось двадцать девять человек. Все с подходящими возрастными данными, у всех — мотоциклы с колясками.

Я снова листаю папки. Белые, одинаковые листки по учету кадров. Пятеро кончили техникумы, двое — инженеры. Многие приобрели специальность в армии, некоторые работали еще до службы; двенадцать продолжают учебу. Родился, учился, служил….. родился, учился, работал, призван… Почти половина сменила несколько мест работы. Ну и что ж из того? Когда и не поискать, как не в этом возрасте. Мелькают перед глазами фотокарточки, одна, другая, третья, десятая. Большинство ребят длинноволосы. Обыватели на таких косятся: чего же ждать от него с такими волосищами? А ребятам — ничего, не мешают: ни работать, ни учиться, ни водить мотоцикл. И нам, милиции, их волосы не мешают. Вон у Юры Саркисова какая шевелюра — Бобби Мур позавидует, — а ведь ни одному хулигану не спустит. Конечно, не всем они идут, некоторые просто утрируют моду, вот этот, например, обезьяной выглядит. Но ему-то самому нравится? Ну и носи на здоровье…